К счастью, входящая в ординаторскую медсестра последнюю фразу не расслышала.
— Лида, я должен отлучиться минут на сорок. Но я никуда не уходил.
— Всеволод Васильевич! — глаза аккуратной девицы в белой шапочке очаровательно округлились.
— Всё будет в порядке, не волнуйтесь. Номер моего сотового вы знаете.
Несмотря на утренний час, на городском кладбище царило оживление. Два катафалка виртуозно разминулись в воротах, а подъехавший третий, чтобы не создать классическую «пробку», благоразумно остановился на дороге. Затормозила и белая «шестёрка».
Тур опустил стекло, автоматически выдернул из пачки сигарету, закурил. В дальнем конце поля, разбитого на крошечные дворики низкими оградами, столпилась притихшая кучка подростков во главе с двумя пожилыми женщинами. Забытый пепел дважды упал на колени, прежде чем нетерпеливые могильщики сняли привезённый гроб с железных «козел», заменивших лафет. Тур отвернулся. Конкретных мыслей не появлялось, но разгорающаяся тревога подогревала кровь и заставляла сердце сжиматься чаще и чаще. Это Ворон почуял неординарное состояние близнеца.
— У меня всё нормально, брат. Не звони мне сейчас, — проговорил Тур, хотя понимал, что слова как таковые не дойдут до адресата.
Но Ворон как будто услышал. Сотовый телефон в кармане промолчал.
Вторая сигарета потухла, когда провожающие сели в мрачный автобус. Сделавший дело катафалк развернулся, медленно проехал мимо «шестёрки» и вскоре скрылся из вида. Тур не двигался. От кончиков пальцев к плечам и груди потёк влажный холод. Озноб застрял в спине, сковав тело морозной плёнкой. Остыло лицо. Ветровое стекло заволокло пепельным туманом, и дневной свет в салоне померк. Шелест ветра в юной кроне лохматой ольхи превратился в глухой шорох змеиной чешуи — помнишь?
Древесная гниль. Шкура быка.
Стынь кругом. Горячая рука.
Примешь?
Шаг до черты. Бой против рока.
Две гиблых дороги. Одна дорога.
Осилишь?
Топь и туман. Вой из болот.
Два как один. И Переход…
Всеволод Полозов вздрогнул всем телом. Бешено колотилось сердце. Он несколько раз глубоко вдохнул и решился заглянуть в зеркало: белое острое лицо покрыла обильная испарина. Он неуверенно усмехнулся. Ворон выглядел точно так же после первого и единственного посещения кладбища. Это было давно, и с тех пор брат избегал появляться в подобных местах. Тур вроде бы и раньше знал, почему. Теперь знал наверняка.
Но ухабистая колея звала к песчаному холмику с одиноким пластмассовым венком. И Тур тихо сказал сам себе: осилю. Откуда на язык выпало это слово, он постарался не думать. Вышел из автомобиля и направился к могилам, скрывая за размеренной поступью взбунтовавшиеся чувства.
На алюминиевой табличке, криво торчащей в песке, значилось: «Степанова Наталья Ивановна». Даты рождения и смерти автор надписи начертить не потрудился, а лента на венке явно кустарного производства отличалась изумительной лаконичностью: «Нашей Наташке».
Тур оглянулся вокруг. Могильщики удалились на противоположную аллею, посетителей у свежих захоронений не было вовсе, и на высокого подтянутого мужчину в элегантном тёмном плаще некому было обратить внимание.
— Вот и всё, девочка, — негромко произнёс он, обращаясь к могиле. — Пусть твоё тело покоится в мире. А дух…
Перчатки упали на песок, а ладони, вмиг ставшие холодными, будто лёд, опустились на могильный холмик.
— Наталья Степанова. Мы отдаём твоё имя бренной плоти. Навечно. Ты не заложная отныне, ты наш друг. Оставайся с нами как… Кикимора.
Более или менее стройные мысли Туру удалось выудить из сознания, когда «шестёрка» катилась по шоссе в направлении к городу. На рабочем месте он отсутствовал уже пятьдесят минут. Если за это время привезли какого-нибудь бедолагу, и он погибнет, не дождавшись хирурга, занимающегося спасением призраков… Доктор Полозов оборвал силлогизм на коварном «то». Медсестра Лида позвонила бы. Обязательно.
Он вынул сотовый, убедился, что аппарат включён, помедлил и вызвал номер брата.
— Ворон, ты даже представить себе не можешь, какую глупость я только что сморозил, — произнёс он.
На другом конце послышалось напряжённое дыхание.
— Где ты?
— Возвращаюсь в клинику.
— Я еду к тебе!
— Ворон…
В таких ситуациях возражения не принимались. Остановить Ворона сейчас мог разве что всемирный потоп. Тур бросил аппарат на пустое сиденье рядом и покрепче взялся за руль. На сердце стало легче. Что бы там ни было, а телефонный разговор не чета беседе с глазу на глаз.
Заворачивая во двор областной больницы, Всеволод Полозов заметил припаркованный между двумя «скорыми» тёмно-синий БМВ. Запрет на въезд «кроме машин персонала» Владимир Полозов игнорировал всегда.
«150, не меньше, — отметил про себя Тур, оценив время, за которое брат домчался до места встречи. — И под 90 по городу».
— Я спешил, — Ворон предупредил упрёки. — Где тебя носило?
— Я похоронил имя погибшей девочки.
— Та-ак, — выжал из себя Ворон.
Выслушав всё, начиная с описания ощущений на тактильной панели, он прошёлся взад-вперёд перед братом и предложил:
— Давай допускать, что нечто потустороннее завелось около нас. Оставим пока вопросы — почему и как. Займёмся расшифровкой его поступков. Признаю сразу: логику нашей Кикиморы я не понимаю.
— «Нашей Кикиморы», — хмыкнул Тур. — Похоже на семейное помешательство.
— Не исключаю, — глаза Ворона, не скрытые под очками, приобрели холодные тона. — Но нельзя отрицать, что ты что-то чувствовал, я что-то видел, а Лис что-то действительно слышал.
— Это меня и тревожит, — Тур вздохнул и посмотрел на часы. — Мне пора, близняшка. Лису о моих похождениях знать рано.
Ворон козырнул в знак согласия.
* * *
На мраморной лестнице Владимиру Полозову пришлось чуть ли не локтями пробивать себе дорогу сквозь полчища студентов, атакующих храм знаний в преддверье летней сессии. Читательский билет при входе с него уже не требовали, поскольку вся библиотека, включая вневедомственную охрану, знала в лицо двух обожателей сотрудницы библиографического отдела.
— Привет.
Марина, поглощённая разбором карточек в каталоге, вздрогнула.
— О, какой сюрприз. Влад.
Он улыбнулся. Не было случая, чтобы женщина перепутала близнецов.
— Как у вас дела? — в вопросе не прозвучало ни тени «дежурности».
— В целом всё в норме. Ты можешь уделить мне несколько минут?
Конечно, она могла. Всегда, с полной отдачей, о чём бы её ни попросили.
Они отошли вглубь зала. Владимир Полозов по привычке присел на подоконник. Так он имел возможность прямо, а не с высоты роста, смотреть на её простое, сухонькое лицо, на крошечные морщинки возле зелёных внимательных глаз, на улыбчивые губы и тонкую шею, где поблёскивали яркие капли янтарных бус.
