— Полагаем, сейчас уже никто. Общество Основы находится в стабильной «яме», само по себе выйти из нее не сможет и не проявит к этому никакой воли. Технологии искажаются не «по злобе», а потому, что иначе они просто неприменимы. Ради примера: предположим, кто-то открыл маленькую фирму и производит креветки с особым вкусом, или с несколькими. Как они попадут в магазины? На Основе всего четыре всепланетных торговых сети, они управляются из единого центра. В этой иерархии маленькая фирма не имеет никакого шанса. Раньше существовала определенная «зона хаоса», в которой могли прижиться и набрать силу альтернативные варианты технологии или бизнеса. К такой зоне можно было бы отнести магазины в маленьких поселках или ресторанчик для гурманов. Ты только из истории помнишь, что такие были. Но за последнее столетие ваше общество полностью упорядочилось и «зона хаоса» исчезла.
— Ты не прав. Малый бизнес все-таки существует. Любой может пойти и зарегистрировать фирму.
— Существует, но он у вас имеет скорее музейные формы. Экспонат для показа и наглядного обучения истории, такой же, как балы, национальные костюмы или рыбалка с удочкой. Если ты возьмешь статистику (не знаю, доступна она для вас или нет, и не удивлюсь, если недоступна или «поправлена»), там видно, что владельцы малого бизнеса во всем мире — в основном женщины, живущие на доход от «дойных браслетов». А бизнес у них — для развлечения и статуса, даже если он ни разу не приносил прибыли. В таком случае обычно и не приносит.
— А почему никто из этих женщин не занялся креветками?
— Потому, что их «малый бизнес» не является делом. Это такая же игрушка, как кружки садоводства. У него принципиально нет доступа к потребителям за пределами круга ближайших приятелей. А у приятелей разные вкусы, и вряд ли найдется даже парочка, чтобы вновь придуманные креветки употреблять.
— Но вы же у себя как-то вышли из этого тупика?
— Мы в него не попали — не успели. У нас этап индустриального хозяйства закончился раньше, чем оно полностью упорядочилось в глобальном масштабе и уничтожило зону хаоса. С некоторого момента наши цивилизации пошли по разным путям.
— И когда же была развилка?
— Развилка? На наш взгляд, в тот период, который вы называете «революцией фиалок».
— А она-то здесь при чем?
— Три причины. Первая: как при всякой революции, маятник общества никогда не останавливается в точке равновесия, а всегда уходит далеко в другую сторону. Ваши фиалки-феминистки воевали за равноправие женщин, а получили общество браслетов. Вторая причина: полностью разрушена структура семьи, которая и так рассыпа'лась в позднем индустриальном обществе. Но без революции семья продержалась бы еще несколько десятилетий. Возможно, людям этого бы хватило для перехода дальше. Но главная причина — третья, и она, как водится, внутри. Разрушение внутренней коммуникации в семьях. Очень трудно вместе думать и обсуждать какую-то сложную тему, постоянно выясняя, «кто здесь главный» и транслируя «я могу без тебя обойтись». К тому же, по заказу фиалкофемин у вас как раз накануне кризиса появился настоящий вал литературы, где героини старательно доказывают свою «отдельность», со счастливым концом — все «сами по себе». Именно такая модель поведения нужна была идеологиням «революции фиалок».
— Ладно, а как было у вас? Без «революции»…
Хмык Рафы.
— У нас все проще. Во-первых слияние, во-вторых, групповая семья.
— Про слияние еще я понимаю. Такую коммуникацию не разрушить. Хотя нет, тоже не очень — какое это имеет отношение к экономике?
— Рафа, как всегда, торопится…
— Да уж не жую хвост, как вы. Ладно, молчу, молчу. Знаю, как мужчины все любят по шагам разбирать.
— По шагам, да. Так вот. Мих, в чем, по-твоему, суть постиндустриала?
— Я же говорил, у нас никто не знает. Была куча теорий, но как-то они все оказались не у дел. Например, говорят, что в постиндустриальном обществе будут учитываться потребности малых групп потребителей.
— У вас это и так есть, через специальные подразделения крупных корпораций. Однако общество Основы — индустриальное. Мы думаем, дело в другом. В способах обращения с информацией.
Я подумал, что ослышался. Но нет. Багир продолжал:
— Вот скажи, с чего начался индустриальный уклад?
— М-м… с машинного производства. Мы это проходили по истории.
— Не совсем точно. Станки сперва были теми же самыми. И считать их «машинами» или «оборудованием кустарной мастерской» — условность.
— Это если просто станки. Но уж конвейер-то точно не кустарное оборудование.
— Верно. Но что такое конвейер, если станки пока те же самые?
— Разделение работы на отдельные операции, — отвечаю почти как на экзамене, — формализация…
— Именно! Структурирование и формализация технологической информации. Это и есть признак индустриала. С появлением такой формализации он начался, с ней он и закончится.
— А с чего бы ему вообще заканчиваться тогда?
— Когда фирма растет, количество информации в ней тоже растет. Ты ведь знаешь?
— Конечно, по экспоненте.
— Во-от. Обычная рабочая коммуникация становится неэффективной. Совещания, задания, инструкции не передают того, ради чего люди собираются вместе. И обдумывание решений строго сидя на рабочем месте тоже становится не слишком полезным способом работы; идеи-то порой приходят в самые неожиданные моменты. И здесь появляется два пути: можно снизить темп и эффективность до того уровня, который допускает формальная коммуникация, а можно принципиально изменить систему.
— Ага, как у нас… Багир, давай я ему расскажу как у нас было? А то вы ужас как долго.
— Расскажи, я разве против?
— Короче, так. Лет сто назад на Тоше эффективность малых семейных фирм просто взлетела вверх. Ты представляешь, жена или муж — не всегда лучшие специалисты в своей области, а обычно — какие есть, и это минус. Но зато есть и плюс: пришедшую в голову идею можно обсудить тут же, хоть в постели. И когда информации по каждому частному вопросу стала куча, этот плюс перевесил. Ну прикинь, или по всякой ерунде документов кучу писать, или просто сказать «дорогой, смотри, что я придумала…» А, ну еще с секретностью ситуация проще, не надо всяких подписок о неразглашении, не надо резать информацию на кусочки, кому что можно знать. Все свои, в общем. Наши старшие утверждают, что здесь людям не повезло, дескать, у нас есть «слияние», а у вас нет. Но, по-моему, это фигня. Поговорить за чаем или лежа на диване можно и просто языком. Важнее, как говорить и как слушать. Мне кажется, людям скорее подгадила традиция парной семьи.
