И звонкие голоса сливаются в дружном смехе.
А ветеранам революции как-то неловко и обидно за то далекое прошлое, когда были и капиталисты, и воры, и деньги, и барыни…
Догорели последние свечи, укатили столы с лакомствами. Нетерпеливая молодежь окружила рассказчиков.
— Бабушка! Красная бабушка! Расскажи про Ленина! Ты его сама видела? Живого? Он жил, как и все люди? Ел? Пил? Смеялся? А на звезды, бабушка, Ленин когда-нибудь смотрел?
Пытлива молодежь, и свой; у ней ко всему подход! «Красная бабушка» качает головою, При чем тут звезды? Тогда, когда жил Ленин, столько еще дела было на самой земле… Ведь, голод был. Народ изнемогал… Война и голод… Голод и война… Страдания, жертвы, кровь, но и отвага, самопожертвование, героизм, великая, непоколебимая вера в победу, в торжество революции, в правильность взятого пути.
«Красной бабушке» хочется, чтобы молодежь поняла всё величие той прошлой, социальной борьбы, последней, кровавой классовой схватки.
Но юноши и девушки слушают ветеранов, как слушали они сами когда-то забытые легенды, рождественскую сказку…
Капиталы, барыши, частная собственность, даже «фронт», даже «чрезвычайки», даже «мешечники» и «заградительные отряды», — все это стало только «историческими словами». Дети учат их в школе, когда им рассказывают о «Великих годах революции».
Туда, в высокое, зовущее, звездное пространство устремлены взоры юношей мировой коммуны… Не понять им величия былой борьбы Не попять былых радостей и трепетного страха за участь революции!..
— И ты сама, красная бабушка, стреляла в человека? В живого человека?
Глаза юнцов коммуны глядят удивленно, в них искрится упрек, недоумение… Стрелять в живого человека!.. Ведь, жизнь — святыня!..
— Мы сами тоже шли на смерть!.. Мы жертвовали всем для революции, — оправдывается «красная бабушка».
— Как мы для нашей коммуны!.. — гордо несется ответ молодежи.
И бабушка смолкает… Жизнь ушла вперед! «Великие годы» перестали быть «былью». Не зажечь уже сердца юнцов рассказами о подвигах на мировых баррикадах в годы «последнего, решительного боя». Социальный вопрос разрешен. Идея коммунизма оправдала себя. Человечество свободно от рабства, наемного, непосильного труда, от нут материальной зависимости, от борьбы за хлеб насущный.
Новые, неизмеримо-грандиозные задачи ставит перед человеком его же собственный неугомонный, пытливый, мятежно ищущий дух… И по сравнению с великими горизонтами, открывающимися перед молодежью в новый 1970 год, вся прежняя борьба социальных сил кажется так просто разрешимой!..
— Голод! Вы голодали годами!.. Какие же вы, красная бабушка, были неорганизованные, какие вы были неучи!
«Неорганизованные», «неучи» более страшного приговора юная коммуна не могла произнести над современниками «красной бабушки».
— По, дети, если бы не мы, не наша стойкая вера в торжество коммунизма, не наша упорная, ожесточенная борьба с капитализмом, с врагами трудящихся, — никогда не знать бы вам счастья всеобщей организованности и радости свободного, творческого труда!
— Вы сделали свое, мы знаем. Но наши задачи крупнее! Наши дерзновенья — шире, необъятнее!
Вызывающе подняты молодые, смелые головы, задорно обращены глаза юношей в звездное небо, что темным фоном застилает широкие, незавешанные окна праздничной залы.
— Вы достигли. Достигнем и мы. Вы покорили социальные силы. Мы покорим природу! Споем же, красная бабушка, с нами наш новый гимн, гимн борьбы с непокорной стихией! Ты, бабушка, знаешь мотив: это ваш любимый интернационал. Но слова наши новые, те, что зовут и нас на великую борьбу, на подвиг, на вечное стремление вперед и вперед… Пусть догорел ваш праздник «елки»! Наш праздник — впереди! Жизнь — в борьбе, в вечно-мятежном искании — не в достижении…
