Ознакомительная версия.
На следующее утро Киряйгород потрясла весть, интригующая своей загадочностью: из всех магазинов города исчезли манекены.
Ситуация несколько прояснилась к вечеру, когда вместо запрограммированных новостей в городской радиоэфир ворвался странный, какой-то неодушевлённый мужской голос. Голос представился лидером Движения манекенов и сделал заявление. Манекены больше не намерены демонстрировать то, что их вынуждают демонстрировать. Мы – манекены, а не чучела огородные, с достоинством заявил лидер Движения манекенов.
Всё бы ничего, но Таисия Поликарповна Плимутрок, или, как её по-домашнему называли сотрудники, баба Тася, работавшая контролёром в краеведческом музее, тоже слушала радио. А поскольку баба Тася слышала плохо, радио работало на весь музей. Уничижительный кивок манекена в сторону чучел, естественно, кому-то не понравился. Во всяком случае, когда на следующее утро после заявления сотрудники музея пришли на работу, дверь учреждения была настежь, в вестибюле валялась изодранная телогрейка сторожа деда Антипа, а зал Огромных Чучел был пуст.
Деда Антипа вскоре нашли – оказалось, он решил навестить куму и наугощался у неё до такой степени, что уснул. Обыватели было уже заулыбались, приписывая чистку музея обыкновенным грабителям.
Но когда после следующей ночи на улицах стали находить изодранные в клочья останки манекенов, их улыбки распрямились как-то сами собой.
После того, что с ним случилось в предыдущей главе, Моня Шузман по кличке Фарт стал панически бояться красивых девушек. А поскольку красивые девушки в Киряйгороде не перевелись, то в весьма скором времени Моня угодил в психолечебницу с ярко выраженной феминофобией.
В стенах упомянутого заведения Моня познакомился с некрасивой медсестрой Зоей и женился на ней. Зоя одним махом убила двух зайцев – во-первых, вышла замуж, а во-вторых – осуществила подспудную мечту большинства замужних женщин – упрятала мужа в сумасшедший дом.
Весна, как известно из поэтов и зоологии – время любви. А поэтому не было ничего удивительного в том, что молодые петушки из Мыловарен зачастили к хохлаткам Привокзального района. В Привокзальном их побили. Петушиное племя Мыловарен всколыхнулось. Начались массовые драки, в которых с одной, другой и третьей, отношения к инциденту не имевшей, но подраться любившей, сторон участвовали тысячи гребней и вдвое против того шпор.
В один мартовский вечер на площади Великого Облегчения состоялась драка, вошедшая в историю города под названием Петушиное побоище. Милиции, оцепившей площадь и прилегающие улицы, только при помощи выстрелов в воздух, увещеваний и массовых арестов удалось прекратить кровопролитие. Начальник одной из машин оцепления, приставив ко рту мегафон, орал в бушующее море воинственных гребней, вздыбленного пера и налитых кровью глаз:
– Граждане петухи! Ребята! За что дерётесь?! Кур на всех хватит!
Этот беспрецедентный случай, когда люди, рискуя жизнью, вмешались в ход событий ради спасения пернатых забияк, был первым социальным контактом между человеческим и куриным населением города, состоявшимся в обход традиционной сферы купли-продажи-съедения.
Центральная площадь Киряйгорода называлась Под Рукой. Ещё одна площадь, расположенная по тому же проспекту имени Великого, имела название Под Дулом.
Эти площади получили такие названия из-за своего расположения относительно воздвигнутых на них монументов.
Если Ирина Реверанец слышала намёки, что товарищ Ухов сделал её своей секретаршей задним числом, она страшно возмущалась и возмущенно поправляла, что не задним, а передним, и не числом, а умением. Впрочем, всё произошло гораздо проще и прозаичней: сработал резонанс, вызванный тяжбой Ирины с краеведческим музеем. Незаурядная внешность и боевые качества Реверанец убедили товарища Ухова в том, что Ира станет не только изысканным украшением его приёмной, но и непроходимым цербером на пути в кабинет.
Как бы там ни было, а новая секретарь вызвала в приёмной товарища Ухова прилив посетителей. Товарищ Ухов принял было этот прилив на свой счёт и подумал, что в народе возросла его популярность, чему в связи с предстоящими выборами в Верховный Совет даже обрадовался. Но вскоре заметил, что вопросы, по которым к нему обращаются посетители, незначительны до курьёза, к тому же такой посетитель представляет собой в основном молодого мужчину и не стремится во что бы то ни стало попасть к нему в кабинет, а, наоборот, предпочитает подольше задержаться в приёмной. Из сего товарищ Ухов сделал правильный вывод, что популярен в народе не он, а его новая секретарша.
Казалось, столь явное смещение ценностей либо заронит в душу руководителя зерно обиды на помощницу, либо позволит секретарше из своего начальника верёвки вить – но не знаете вы товарища Ухова, если вам так кажется. Заключение, к которому пришёл товарищ Ухов, проанализировав сложившуюся ситуацию, было лаконичным и имело вид афоризма: секретарь – лицо начальника.
И товарищ Ухов начал усиленно заботиться о своём лице начальника. Он тщательно следил за самочувствием, свежестью и подкрашенностью секретарши. Он покупал ей импортную косметику и дорогостоящие украшения, что заставляло Ирину краснеть и теряться в догадках. Фотография секретарши украсила предвыборные листовки с программой товарища Ухова.
Но время шло, и постепенно новое лицо начальника примелькалось посетителям. Напрасно декольте секретарши с каждым днём становилось глубже, а юбки – короче; напрасно Ирина взирала на посетителей томным обещающим взором и не всегда забывала об обещаниях. Кривая посещаемости продолжала снижаться. На выборах товарищ Ухов потерпел сокрушительное поражение: это объяснялось предприимчивостью его конкурентов. В частности, товарищ Гагачий на предвыборной листовке поместил снимок своей секретарши в весьма смелом купальнике, а товарищ Паучихин попросту использовал с той же целью фото из порнографического журнала. Настал день, когда в приёмной товарища Ухова сидел один старичок – и тот пришёл по делу.
И тогда товарищ Ухов решил сменить своё лицо начальника.
Издали Киряйгород напоминал нечто среднее между цыганским табором и каким-либо латиноамериканским городом с его яркими красками и петушиными боями. Вблизи неслись яйца, велась торговля и совершались наезды.
С целью упорядочения наездов городские власти установили вдоль проезжей части автоматы, в которые совершивший наезд мог опустить рубль двадцать за перееханную курицу. Попытки скрыться, не заплатив, подвергались общественному порицанию, а предпринимавшие такие попытки обстреливались по колёсам из тех же автоматов.
Ознакомительная версия.
