— Кирилл, помоги, пожалуйста.
Голос был вроде бы знакомый. Я остановился, совершенно не ожидая никаких злых шуточек, и мне на голову что-то свалилось, закрывая глаза. Тряпка какая-то. Одновременно шустрые ручки пробежались по моей одежде, и когда я, одолев оторопь, дернулся, то упал. Потому что мешок опутал меня с головы до ног слишком сильно дергаться не стоило. Но упал я не совсем, меня подхватили руки, сразу несколько пар.
— Эй, — ошарашенно позвал я. — Девчонки! Вы чего?
В ответ послышалось шушуканье, и меня потащили.
— Эй!
— Кирилл, не кричи, пожалуйста, — попросил все тот же голос.
Ничего себе «Пожалуйста»! Ничего себе «Помоги»! Я брыкнул ногами, убедился, что мешок завязали. Дернулся как следует, в результате меня здорово уронили. Я так хряснулся о землю, что нечем стало дышать. Когда перевел дыхание, шипя от боли, меня куда-то запихивали. Послышался шум мотора. Надо же, автомобиль пригнали.
Я так обалдел от их нахальства, что не понял, долго ли мы ехали. Потом многочисленные ручки снова уцепились за мой мешок, вытащили — нет, не из багажника, видно, с заднего сиденья. А положили на твердое.
— Да что такое! — возмутился я громко. Должно быть, из-под холстины мешка мой голос звучал глухо и нелепо.
— Вот тут можно кричать, — сказали мне.
— А чего кричать, — ответил другой голос. — Все по-честному. Почему кому-то и муж, и блинчики, и…
На девушку зашипели хором, она осеклась. А голоса поперешептывались еще немного, потом мои ноги быстро развязали, и вскоре послышался легкий щелчок замка.
В помещении, где меня заперли в компании с древним «Вольво», был бетонный пол и железная дверь. Безусловно, это был гараж, и для гаража довольно уютный, с пледом на узеньком диване и снедью на столике в углу. Позаботились.
Я убедился в невозможности выйти, прошел через все стадии настроения от растерянности и до сдержанной ярости. Было холодно в моем каменном мешке, не такие уж в мае теплые ночи. Продолжая убеждать себя, что в бешенстве нет смысла, я прилег на диванчике, пыльном даже на вид, накрылся пледом, а поверх пледа — мешком и скатеркой со столика. И неожиданно задремал.
Рассвет проникал через световой колодец. Щелчок замка послышался, когда я допивал неспособный согреть меня тепловатый шоколад и в десятый раз бессильно обдумывал планы мести, еще более злой от желания спать. Похитительница явилась одна, я свирепо покосился на нее, вгрызаясь в бутерброд.
— Привет, — сказала она мне.
— Здравствуй, уголовница, — мрачно ответил я.
— Не преувеличивай, — легкомысленно заявила она и оперлась о мой столик. Столешница едва не перекосилась, и девушка отдернула руку.
— Есть статья только за похищение ребенка. И не надо, пожалуйста, бить меня по голове термосом. Дверь не заперта.
Я молча доедал последний пирожок.
— Они в самом деле пакость придумали, — проговорила девчонка. — Хотели тебя стимулятором наколоть. Я в такие игры не играю.
— Чего?! — изумился я. — Чего они от меня хотели?
— Того и хотели, — заявила она нахально.
Я аккуратно закрутил крышку термоса, еще раз смерил ее взглядом и пошел к выходу. Коридор за дверью был темным, девушка, которая тащилась за мной по пятам, поспешно посветила каким-то дохлым фонариком.
— Мой телефон, — ледяным тоном потребовал я.
— У Алки, — виновато ответила она. — Не сердись. Я бы с ними никогда… Только… мне врачи рожать запрещают. Вот я и думала…
— Ты еще и думаешь? — удивился я. — И что ты надумала?
— Нечего их слушать. Если бы все естественно…
Мне показалось, что она, наконец, покраснела.
— Ну, знаешь… — растерялся я. — У нас тут не Эмираты… Куда сейчас?
— Направо.
Я решительно пошел дальше. Она так и семенила за мной, старательно подсвечивая путь, и вдруг вскрикнула.
— Что еще? — проворчал я.
Она сидела прямо на грязном полу и держалась за щиколотку. Фонарик валялся рядом.
— И что теперь? — спросил я ехидно. — Думаешь, я еще и вытаскивать тебя буду?
По улице мы тащились медленно. Время от времени я ставил ее на ногу, теперь единственную, и она прыгала на ней. Вдруг она заорала:
— Смотри!
Отдуваясь, я выпустил эфирное создание из рук. Я как раз жалел, что так и не вырос в дюжего молодца.
— Здесь же Алка живет!
— Ваша атаманша? — поинтересовался я, рассматривая поднимавшийся над домом черный дым. — Сейчас пожарные приедут. Не сгорят ее наряды.
— Там люди! — девушка с негодованием уставилась на меня. — Почему мужики такие бесчувственные?
— А ты на неправильной ноге стоишь, — задумчиво сообщил я. — У тебя не эта болит, а левая.
Она махнула на меня кулачками и побежала через дорогу на двух ногах. Я пожал плечами и пошел за ней.
У дома собиралась галдящая толпа.
— Блинчики! — услышал я.
Какие еще блинчики?
— Блинчики Лариска пекла, а ей про ребенка говорят… Подхватилась. Видать, сковородку не выключила.
— Там же Татьяна одна, сгорит! — заголосила тетка в бигудях и косынке.
— Дочке, дочке надо звонить…
— Уехала дочка! До вечера! А ключ у Лариски! Сгори-ит!
— Не ты! Маринка пусть лезет…
Субтильная Маринка примеривалась лезть по водосточной трубе и спасать неведомую мне Татьяну. Я еще раз посмотрел на окно третьего этажа, — сизый дым валил из форточки уже всерьез, — и вошел в подъезд.
Дверь была, слава богу, новая, не железная и не сейф, какие еще остались у наших соседок. Я разбежался и грохнул в нее плечом. Как, спрашивается, сбивают дверь с петель? Кино просто. Домой шел, называется. Ну-ка, хоть и не вырос я в дюжего молодца…
— Держи, — послышалось сзади. Тетка протягивала мне топор.
Дым в квартире стоял такой, что я чуть не вылетел обратно за взломанную дверь. Не знаю, каким чудом я добрался до окна. Когда кое-как отдышался и проморгался, внизу уже стояла пара пожарных машин, у которых суетились девушки. Как угорелые бегали. Под самым окном сидела Маринка, с недоумением рассматривая оторванное колено трубы.
Лезть в мое окно никто не собирался, и я пошел назад.
Дым из комнаты не выдувался, я на ощупь пробирался к выходу, натыкаясь на мебель и путаясь в углах. Налетев на кровать, я приоткрыл кое-как глаза и увидел на кровати тело, длинное, как свернутый ковер.
Татьяна оказалась бабкой, а не девочкой, как я почему-то ждал. С ужасом сознавая, что вместе с ней мне не выбраться, и опять зажмуриваясь, я потянул ее за плечи. Без особого эффекта.
— Аоы, — услышал я.
— Чего?
— За ноги бери! — повторил парень, сдвинув респиратор, — голос был явно мужской. Отодвинувшую меня фигуру в пожарном комбинезоне и каске я едва видел сквозь поток слез. Мне было не до голосов, впрочем. Ноша оттягивала руки, и было некогда думать, потому что кухня уже пылала, надо было пройти через прихожую, тоже через пламя, но хуже было то, что дышать…
