Однако пора было приниматься за работу. Разумеется, гвоздем программы завтра будет разгром мятежников. На это надо выделить всю первую полосу, а то газету могут закрыть в связи с отсутствием патриотизма, нелояльностью к Президенту и еще много чем… Самуель грустно взглянул на торчащий над его рабочим местом приемник пневмопочты. В свое время по ней разносились указания, что следует писать и что следует исключить из уже написанного, во избежание противоречий. Потом, в начале демократизации ее было приспособили для рассылки заказов из буфета, что позволяло легко получить прямо на рабочем месте упакованный бутерброд или пластиковый пакетик с джином. Но потом цены подскочили и буфет стал никому не нужен. Да-а-а, сейчас никто не давал указаний, что надо писать. Сэмуель не считал, что это сильно облегчает жизнь, поскольку взамен все равно приходилось догадываться о том, что же следует написать, а что лучше не писать. Конечно, теперь это не грозило слишком серъезными последствиями. Газеты писались в основном для пролов, частично для среднего слоя, а и на тех, и на других власть имущим было настолько глубоко наплевать, что их не беспокоило, кто и что там читает. В конце концов, газеты могли писать что угодно, ничто не мешало на другой день поместить прямо противоположную информацию, поскольку народ не стремился запоминать, что же ему говорят. В худшем случае мог найтись какой-нибудь зануда, который откопав откуда-нибудь пачку старых
газет, начал бы пытаться показывать противоречия. Но ведь его никто бы не напечатал, так что и это было безопасно. А кроме того, даже если бы его и напечатали, никто бы этому не удивился, максимум возможной реакции было бы равнодушное пожимание плечами и констатация, что "эти газеты всегда врали…".
Но думать все равно надо было. Газета была небольшой, и поступлений от продажи тиража катастрофически не хватало на покрытие даже основных расходов. Так что, хотя никто теперь за плохой материал и не "распылит", но от отношения власть имущих, а точнее просто имущих, зависело получение рекламы. А на средства от рекламы как-никак и издавалась вся газета, давая средства к существованию всем ее сотрудникам, большинство которых было отягощено семьями с детьми. На этот день как раз была назначена встреча с одним потенциально очень выгодным рекламодателем. Один из бесчисленных новых банков высказал пожелание напечатать заказную статью, а это означало немалую сумму сразу и, возможно, новые заказы, если руководству банка понравится статья. На вторую половину дня была назначена аудиенция с председателем правления, поэтому закончив основные дела и дождавшись прояснения ситуации с парламентом, Сэмуель просмотрев материал отдал его на доводку помощнику, который должен был доправить его и поставить на первую полосу, а сам пошел на встречу.
Банк был невдалеке, поэтому Сэмуель пришел с запасом, и пройдя систему охраны благодаря заранее заказанному пропуску, оказался в приемной председателя правления. Яркая, словно с обложки океанского журнала, секретарша оценила его не слишком богатую одежду и, посмотрев на него как на пустое место, удалилась в кабинет шефа с визиткой. Через минуту она вышла и бросив: "Вам было назначено позже, подождите немного, он сейчас занят", уселась за стол и снова стала приводить в порядок свои ногти. "Стерва!" – подумалось Сэмуелю. Не то, чтобы его сильно задела необходимость подождать, как раз к этому он был готов. Но к такой красивой молодой женщине – нет, тем более, что она обратила на него внимания не более, чем на стоящую вокруг мебель. "И в самом деле, кто я для нее такой?" – продолжал он травить себя, – "Никто. Для нее тот – человек, кто может за нее заплатить." У самого Сэмуеля личная жизнь как-то не сложилась. То не было подходящей по его мнению женщины, то ему было некогда, а потом выяснилось, что не особенно он, такой нищий, и нужен кому бы то ни было. Поэтому каждый раз видя красивую женщину, которая принадлежала другому по приземленным причинам, он испытывал жгучую неприязнь к самому себе и этой женщине. "Взять бы ее за эти длинные черные волосы, поцеловать, не спрашивая, этот развратный яркий рот, содрать одежду, и…", но на этом месте фантазии Самуеля затормозились перехваченным дыханием. А девица продолжала сидеть в вызывающей позе, закинув ногу на ногу и обнажив их почти до талии, слегка покачивая бюстом, поворачиваясь в кресле из стороны в сторону, и по-прежнему не обращая никакого внимания на посетителя.
Примерно через четверть часа председатель освободился, и секретарша, приводя Сэмуеля в полное отупление своими формами, проводила его в кабинет. Шеф был молод, и хотя был одет в цивильный костюм, но при взгляде на его прическу "ежик", на его холодные бесцветные глаза убийцы, создавалось ощущение, что он совсем недавно переоделся из черного кожаного костюма. "Деньги внутренней партии," – пронеслось в голове у Сэмуеля. Одной из тайн демократизации было исчезновение значительных сумм из партийных средств. Предположительно на эти средства создавались доверенными людьми коммерческие структуры, которые оборачивая эти средства зарабатывали огромные доходы, и при этом сберегли их от конфискации. Судя по всему этот банк существовал как раз на такие деньги. И это было хорошо, потому что такой банк мог позволить себе дорогую рекламу. Встреча прошла на редкость удачно, получив указания о стиле статьи, и некоторые цифры, которые необходимо было упомянуть в ней, Сэмуель вернулся в редакцию, чтобы проверить состояние подготовки завтрашнего номера.
Через несколько дней статья была готова, и ее оставалось только показать заказчику для получения его одобрения. На этот раз Сэмуеля не пригласили в банк, а к нему в редакцию должен был зайти кто-нибудь из сотрудников. Каково же было его изумление, когда в дверях появилась та самая секретарша! Он попытался ей улыбнутся, но получив в ответ все ту же каменную холодность и безразличие, сдался и подал рукопись. Оставалось лишь договориться, когда одобренная и поправленная, она будет возвращена для печати. И тут Сэмуель почувствовал, что ему начинает везти. Когда женщина сказала, что председатель хотел бы поторопиться, поэтому текст будет готов уже сегодня вечером, он немедленно предложил занести ему домой. В ответ она лишь равнодушно кивнула головой и записала адрес.
В этот день Сэмуель не мог дождаться конца дня. Он подготовил центральный материал следующего номера и распорядился разместить его на первой полосе. Материал посвящался боевым действиям правительственных войск в Честерфилде, небольшом графстве, власть в котором захватил отставной генерал и организовал там бандитское гнездо. Долгое время центральные власти мирились с этим фактом, но о чем-то генерал с ними не договорился, и в графство были посланы войска. Сейчас всем газетам полагалось трубить победные гимны борцам за конституцию и единство страны, и поносить зарвавшегося генерала. Потери правительственных войск тщательно скрывались, и с мест боев постоянно поступали бравурные сводки об их успехах. Если верить этим сводкам, то каждый дом в Честерфилде был освобожден от бандитов по крайней мере уже раз десять, однако конца этому пока все не предвиделось. Собственно было и другое мнение, заключавшееся в том, что правительственные генералы проявили полную несостоятельность в этих действиях, бросив под огонь молодых призывников, еле-еле умеющих стрелять из автомата, да и то не всегда. Впрочем, в меру эту точку зрения также разрешалось высказывать, лишь бы она не слишком мозолила глаза. Высказывать на эту тему вообще разрешалось многое, можно было обсуждать какая сторона виновата в конфликте, и даже валить все на правительство, полностью обеляя власти мятежного графства. Ясно было, что на этот раз власти опасались не этого, а какой-то другой мысли, которая пока что еще не витала в воздухе. В принципе, уже не первый раз народу предлагалось подобное развлечение, чтобы было о чем поговорить, пошуметь и разрядить энергию. Только в этот раз жертвы были еще больше, чем во все предыдущие разы. Может быть поэтому, эта тема и привлекала читателей, так что материалы о боях помещались на самые выгодные места и им отводилась наибольшая площадь.
