— Ну вот, почин есть! — обрадовался Фредди.
Трясущимися руками он ухватил ближайшую бутылку и опрокинул ее в миксер. Бутылка разразилась хилой мутной струйкой с осадком. Через мгновение живительный источник иссяк. Уровень жидкости в миксере поднялся на волос. Игнорируя мое многозначительное молчание, коллега молча поставил бутылку на место и взял новую, с полуоторванной водочной этикеткой. Эта оказалась совершенно пустой. Фредди обиженно потряс ее, и из горлышка, словно из унылого писуна по окончании мочеиспускания, вывалились три одинокие капли, с бульканьем канувшие в пластмассовый стакан.
— Браво, — сказал я. Теперь мое ледяное спокойствие отчаявшегося человека невозможно было прошибить ломом.
Однако Фредди не сдавался. Не обращая внимания на мои шпильки, он по очереди перебрал все бутылки, и вскоре в миксере все-таки заплескалось хмельное нечто объемом приблизительно в пинту. Гремучая смесь имела сложный состав: здесь слились воедино остатки вонючего отечественного коньяка и несколько капель настоящего «Бордо», глоток текилы и малость ячменного пива «Колос», капелька «Монастырской избы» и полфлакончика французского одеколона «О'жён» — более двадцати наименований всевозможных алкогольных напитков и спиртосодержащих денатуратов было использовано томимым жестокой жаждой Фредди для приготовления невероятного коктейля. Завершив лекарственный сбор остатками древнего мартини, Фредди включил миксер и начал сосредоточенно перемешивать полученную бурду.
Через стенки прозрачного стакана умопомрачительная смесь выглядела весьма подозрительно. Некоторое время я стоически выдерживал оглушительный рев миксера, вворачивавшийся мне между глаз сверлом бормашины, а потом моя злобная желчь, порожденная похмельем, вырвалась на свободу.
— Фредди, завязывай! — гаркнула моя желчь. — Я все равно не буду пить ЭТО!
— Алкаш! — поразился Фредди. — Сколько можно пить! Давай подлечимся сначала...
Он отпустил кнопку миксера, и блаженная тишина обрушилась на мою истерзанную душу.
— Так, — коллега снял с миксера сосуд с изготовленным напитком, отлил немного в высокий витой бокал и жизнерадостно потер дрожащие руки. — Попробуем... — Он окунул в бокал фиолетовую соломинку и сделал несколько глотательных движений.
— Амброзия? — ядовито осведомилась Моя Желчь, с неподдельным наслаждением взирая на его посерьезневшее лицо.
— Ты прав, — заявил он, поспешно сплюнув в мойку. — Остатки браги трехмесячной давности определенно были лишними. Нужно срочно добавить чего-нибудь, чтобы перебить тухлый привкус. — Фредди открыл холодильник и завис над ним в глубоком раздумье. — Возможно, пара ломтиков лимона... — проскрипел он, потирая ладонью щетинистый подбородок.
Не в силах дольше терпеть это издевательство, я захлопнул «Плэйбой» и отправился в туалет, демонстративно стараясь не шататься и шагать ровно. Судя по тому, что сила инерции все время злорадно припечатывала меня то к одной, то к другой стене коридора, у меня это получалось не очень хорошо.
Глухой рев миксера гулко просачивался через закрытую дверь. Беда с этим Фредди, подумал я, ворочаясь на унитазе. Откровенно говоря, сидеть было страшно неудобно: я все время куда-то съезжал. Какой идиот проделал здесь такую дыру, хотел бы я знать. Так вот, беда с этим Фредди, продолжил думать я, кое-как пристроившись. Основная проблема этого борова заключается даже не в избытке детского простодушия, что уже само по себе нездорово в его возрасте, а в каком-то дурацком чаплинском усердии. Собирать капли по заплесневевшим бутылкам, поскольку в лом бежать за новой, а потом при помощи подручных средств пытаться довести полученную смесь до терпимого вкуса — в этом весь Фредди. Как-то раз я доверил ему оформить вывеску для нашей коммерческой палатки. В версии коллеги она выглядела следующим образом: «АУДИО-ВИДИО». Стараясь не делать резких движений, я тактично разъяснил ему, что это несколько безграмотно и что было бы неплохо поменять «и» на «е». Раздосадованный Фредди хлопнул себя выпачканной в свежей краске ладонью по лбу и снова взялся за кисть. Вскоре надпись приобрела надлежащий, по мнению коллеги, вид: «АУДЕО-ВИДЕО». Ну, разумеется.
Когда я покинул кабинку туалета, шум, производимый королем алкогольных коктейлей, уже давно стих. Я прошел на кухню, оседлал ближайшую табуретку и с любопытством посмотрел на Его Величество. Фредди был задумчив, его длинные когти неторопливо выстукивали по исцарапанной поверхности стола похоронный марш. Жидкость в миксере увеличилась в объеме на четверть пинты и поменяла грязно-бурый цвет на ярко-оранжевый — похоже, экспериментатор запихнул туда горсть апельсиновых корок.
— Мидянин! — патетически обратился Фредди ко мне, ткнув пальцем в миксер. — Мне надо посоветоваться с тобой по поводу вот этого.
В его голосе не было даже намека на переживаемое похмелье, куда-то исчезли дрожащие и повизгивающие нотки, так что на несколько мгновений меня посетила страшная мысль о том, что все это время Фредди разыгрывал меня самым гнусным образом.
— Вылей в раковину, — порекомендовал я после вежливой паузы. По сравнению с голосом приятеля мое скрипение царапало слух, словно ржавая пила.
— Не торопись, — Фредди снял с миксера крышку, сунул туда нос, с шумом втянул воздух и, вздрогнув, блаженно прикрыл заслезившиеся глаза. — На-ка, понюхай. Это должно тебя заинтересовать.
Я принял у него пластмассовый стакан и поднес к глазам. Мутная оранжевая взвесь на дне слегка колыхнулась, и в ее глубине прозмеились багровые молнии. Глаза защипало. Помахав сосудом перед носом, я осторожно вдохнул.
В первое мгновение пронзительный аромат подозрительной жидкости показался мне запахом рубленого хрена. В горле отчаянно запершило, в верхнюю часть носоглотки вонзились крапивные крючья, застарелый прошлогодний насморк моментально разошелся, в ушах что-то неприятно лопнуло, на глаза навернулись крупные лошадиные слезы. Я злобно грохнул стаканом об стол и повернулся к коллеге, однако едва раскрыл рот, туманная пелена перед глазами внезапно разорвалась, жестокая тошнота исчезла без следа, голова очистилась от похмельной боли, и я, вопреки ожиданиям, почувствовал себя на редкость хорошо. Границы окружающего пространства вдруг раздвинулись до необозримых пределов. Невесомая прохладная паутина абсолютного покоя мягко опустилась на мой воспаленный мозг. Я словно повис в воздухе, отстраненно наблюдая откуда-то сверху за своим собственным телом, нелепо замершим посреди кухни. Ощущение было потрясающее. Я посмотрел на Фредди, который по-кошачьи зажмурился от удовольствия — по-видимому, он испытывал те же чувства.
