В довершение всего пациенты палаты-Т числятся в госпитале по «разряду Q».
Если Первый и не угадал, совпадение все равно впечатляет. При Q-исследованиях мы не исчезаем телесно из этого мира, и «мир воплотившейся мечты» — пока еще дело будущего, но… Но Джек Саргати, кажется и в самом деле читал неведомого мне фантаста Бестера.
Q-исследования: результаты и перспективы.
3. Основные направления: современное состояние (продолжение).
В отличие от «хакеров сновидений», последователи Джимми-Джона (Джеймса Гранта) подошли к освоению Гипносферы совершенно с иных позиций. В теоретическом плане они сразу же отвергли возможность «цивилизовать» сферу обычного сна. Для них естественный сон — неуправляемое буйство подсознание, «океан Оно». Свою задачу они видели в постройке своеобразных «платформ» над этим океаном, то есть создание искусственной Сферы сновидений. Если Сергей Изриги пытался использовать индивидуальную методику самостоятельной деятельности во сне, основанную в значительной мере на приемах из арсенала Кастанеды (что сейчас признается серьезной ошибкой), то Джимми-Джон разработал простые, но эффективные методы «программирования сна» с использованием прямого воздействия на зрение.
Следует отметить, что Джимми-Джон (Джеймс Грант) имел возможность опереться на опыт работы своего института, много лет занимавшегося вопросами контроля над сознанием человека в рамках одной из программ Совета США по глобальной стратегии (U.S. Global Strategy Council — USGSC). Это в свою очередь делало его замысел очень уязвимым, поскольку коллеги и руководство смогли осуществить эффективную слежку за ним самим и его исследованиями.
Первоначально Джимми-Джон и его коллеги занимались созданием «файлов сна» — визуальных изображений, провоцирующих «сон по заказу». Безопасность и высокая эффективность методики (а также распространение файлов практически бесплатно через Сеть) сразу же сделали ее весьма популярной. Руководство института, где работал Грант, не препятствовало этому, поскольку считало такую кампанию полезной перед появлением на рынке так называемых «машин сновидений», первая из которых поступила в продажу в 2004 году (образец «Dream Workshop», фирма «Takara»).
Следующим шагом Джимми-Джона (не согласованным с коллегами и начальством) стало создание и распространением «файлов связи», позволяющих двум и более участникам общаться в сфере искусственного сна. Велась также работа по созданию «индивидуальных» файлов для отдельных заказчиков. Гипносфера становилась крупным коммерческим проектом. Для самого Джимми-Джона, однако, все это было приступом к основной части работы: созданию «вечной» реальности в Гипносфере, которая позволяла бы находиться в ней без ограничения срока, в том числе и после смерти на «нашей» Земле. По непроверенным данным, некоторые эксперименты оказались успешными.
Тяжелая болезнь Джимми-Джона остановила работы. Руководство института с подачи USGSC полностью засекретило их результаты. В настоящее время небольшая группа исследователей Гипносферы продолжает освоение уже созданным «платформ», но в целом проект можно считать закрытым.
По некоторым данным «болезнь» Джеймс Гранта была результатом несчастного случая во время одного из экспериментов по созданию «вечной» реальности. Слухи о его самоубийстве не подтверждаются.
Ему хорошо думалось. Спокойно. Мир никуда не делся, он был рядом, столь же совершенный-несовершенный, но между ним и его личной реальностью словно легло стекло — абсолютно прозрачное и абсолютно прочное, не пробиваемое даже для пуль «картофелекопателя»-«Кольта». Можно было удивиться — он не удивлялся. «Защитка», его невидимая броня, спасала не только от случайных осколков, но и от ненужных эмоций. По крайней мере, на «стадии шлема», когда психика все еще пыталась приспособиться — и защититься от всего ненужного и опасного. Страшный сон о расстрелянных в упор и сгоревших заживо был отдельно, он — тоже отдельно, за уютным и таким надежным стеклом. «Он сладко спал, он спал невозмутимо под тишиной Эдемской синевы…» И пусть вместо синевы над миром вставал серый бессолнечный день, точно такой же, как уже ушедший в Вечность, это ничуть не огорчало. Сон позволяет выбирать, канализировать эмоции, оставляя лишь нужные и приятные. «Во сне он видел печи Освенцима и трупами наполненные рвы…» Но это был лишь сон, искусственная реальность, набросанная карандашом на холсте. «Осенние ливни и грозы майские, холодные луны и солнце палящее — я знаю, что все это — не настоящее…» А если так, то не стоит и волноваться. Можно радоваться новому дню, ночной победе — и тому, что уцелели маленькие кадетики, а в отряде никто не погиб и не ранен. Можно даже сочувствовать — но не рвать сердце.
Ему было искренне жаль красного командира Максима Жука, плакавшего над телом убитого брата, он пожимал руки вдовам, уже успевшим надеть черные платки, нашлась даже минута, чтобы пожалеть врагов. Ежели отбросить пустые заклинания о «классовой борьбе», он разгромил обычный дембельский поезд, набитый озверевшими от трехлетней войны парнями. Если он их не пожалеет, хотя бы украдкой, больше жалеть их будет некому — ни мертвых, ни пока еще живых… «И я сочувствую слегка погибшим — но издалека». Сердце не болело, да и некогда ему было болеть. Поражение — сирота, у победы куча отцов. С каждым следовало поговорить, поздравить, помочь разобраться. Стекло не мешало, напротив, позволяло видеть главное — четко и ясно. Он был спокоен. Я…
Я был спокоен.
* * *
— Хрен им моржовый, а не бронеплощадка, — нахмурился штабс-капитан Згривец. — Заметили, Кайгородов, как посматривают, господа про-ле-та-рии? Не отдам-с! И пушки не отдам. Хоть и без снарядов, а все одно — опасно. Завтра им огнеприпасов подбросят, и по нам же лупанут. Хрен-с!
Хотелось спросить фольклориста, что он собирается делать со всем этим добром, но я понял: вопрос излишен. Штабс-капитан Згривец всерьез собрался воевать. То ли понравилось, то все никак не мог остановиться.
— Винтовок много? — без всякой нужды поинтересовался я, в который раз глядя на разбитые вагоны. Маневровый паровоз, деловито сопя, уже подбирался к крайнему. Станционные рабочие взялись за дело даже без напоминания. Жизнь продолжалась.
— Изрядно, — кивнул Згривец, тоже поглядев на следы побоища. — И все наши. Ну, пусть не все, но половина — нам-с. Разбойников, считай, с четыре сотни было. Треть разбежалась, полсотни ухлопали, остальные в сараях скучают. Вот их товарищам шахтерам и отдадим, пускай к потолку подвешивают и пятки прижигают-с. А уж винтовочки…
