Тогда Шиану охватил более знакомый страх.
ЖРЕЦЫ!
Взгляд ее был прикован к орнитоптеру. Тот завис на расстоянии, затем вернулся и легко опустился на песок неподалеку, на укатанную вмятину, оставшуюся от червя. До Шианы донесся запах смазочных масел и едкого топлива. Словно гигантское насекомое приземлилось на песке, готовясь броситься на нее.
Распахнулся люк.
Шиана расправила плечи, принимая все как есть. Очень хорошо — они ее поймали. Она знала, чего теперь ожидать. Бегством ничего не выиграешь. Только жрецы пользуются орнитоптерами и могут добраться куда угодно и увидеть что угодно.
Два жреца в богатых облачениях — бело-золотых с пурпурными каймами — вылезли и побежали к ней через песок. Они рухнули на колени перед Шианой — так близко, что она узнала запах пота и мускусное благоухание меланжа, распространявшееся от их одежд. Они были молоды, но в остальном очень похожи на всех других виденных ею жрецов: мягкие очертания лиц, руки без мозолей, беззаботное расточительство влаги тела. Ни на одном из них под облачением не было стилсъюта.
Жрец слева от нее, глаза на уровне глаз Шианы, заговорил:
— Дитя Шаи-Хулуда, мы видели, как Твой Отец привез тебя из Своих мест.
Эти слова не представляли для Шианы никакого смысла. Жрецы — это люди, которых надо опасаться. Ее родители и все взрослые, которых она когда-либо знала, крепко заложили это в нее и словами, и поступками. Жрецы обладают орнитоптерами. Жрецы могут скормить тебя Шайтану за малейшую провинность и без всякой провинности, просто по своей жреческой прихоти. Ее народ знал тому много примеров.
Шиана попятилась от коленопреклоненных мужчин и метнула взгляд вокруг. Куда ей бежать?
Tot, что заговорил, умоляюще поднял руку.
— Оставайся с нами.
— Вы плохие! — голос Шианы надламывался от переживаний.
Оба жреца распростерлись на песке.
Вдали на городских башнях вспыхнули на подзорных линзах блики солнечного света. Шиана их увидела — и поняла, что это такое. В городах жрецы всегда наблюдают за тобой. Когда ты видишь вспышку подзорных линз, это сигнал быть незаметным, «быть хорошим».
Шиана стиснула руки, чтобы унять дрожь. Она поглядела налево и направо, затем на простертых жрецов. Что-то здесь не так.
Оба жреца, зарывшись головами в песок, содрогались от страха и ждали. Никто из них не заговаривал.
Шиана не понимала, как реагировать. Обвал нежданных событий не мог быть переварен ее восьмилетним умом. Она знала, что ее родители и все соседи взяты Шайтаном. Она видела это собственными глазами. И Шайтан привез ее сюда, отказавшись поглотить в свой ужасный пламень. Он ее пожалел и пощадил.
Это было слово, которое она понимала. ЕЕ ПОЩАДИЛИ. Ей это объяснили, когда она заучивала ритуальную песню.
«Пощади, Шаи-Хулуд, отведи Шайтана…»
Медленно, чтобы не волновать распростертых жрецов, Шиана начала шаркающие неритмичные движения танца. Памятная музыка стала нарастать у нее внутри, свободным взмахом она раскинула руки. Ноги ее высоко поднимались в царственных движениях. Она крутилась — сперва медленно, а потом все быстрее, по мере возрастания танцевального экстаза. Ее длинные каштановые волосы били по лицу.
Жрецы осмелились приподнять головы. Это странное дитя исполняет танец! Они узнали эти движения: ТАНЕЦ УМИРОТВОРЕНИЯ. Она просила Шаи-Хулуда пощадить его народ. Она просила Бога простить ИХ! Они, повернув головы, поглядели друг на друга, одновременным движением поднялись на колени. Затем стали хлопать в ладоши: освященный временем ритуал, попытка отвлечь танцора. Их ладони хлопали в ритм музыки, они нараспев произносили древние слова:
Наши отцы ели манну в пустыне,
В жарких песках разрушительной бури!
Жрецы отрешились от всего, кроме этой девочки. Они видели худышку с жилистыми мускулами, с тонкими руками и ногами. Роба и стилсъют заношены и залатаны, как у самых бедных. Скулы высоки и отбрасывают тень на оливковую кожу. Карие глаза, заметили они, рыжеватые солнечные стрелки в волосах. В ее лице — поджарость экономящих воду — узкие нос и подбородок, широкий лоб, широкий тонкий рот, длинная шея. Она так похожа на портреты Свободных в святая святых Дар-эс-Балата. Конечно! Дитя Шаи-Хулуда именно так и должно выглядеть. И танцевала она хорошо. Даже слабейшего повтора ритма нельзя было усмотреть в ее танце.
Ритм был, но он был восхитительно растянут — по меньшей мере, сотня движений перед каждым повтором. Она держала его, а солнце поднималось все выше и выше. Был уже почти полдень, когда она в изнеможении упала в песок.
Жрецы встали и поглядели в пустыню, куда ушел Шаи-Хулуд. Притаптывание ее танца не призвало ЕГО назад. Их простили!
Вот так началась новая жизнь Шианы.
Старшие жрецы очень долго обсуждали вопрос о Шиане. И наконец представили свои суждения и доклады Верховному Жрецу Туеку. Собрание состоялось в полдень. В Зале Малых Собраний присутствовали Туек и шесть высших советников. С фрески на них благосклонно смотрел Лито II, человеческое лицо на огромном теле червя.
Туек уселся на каменную скамью, перевезенную из Ветроломного съетча. Считали, что когда-то сам Муад Диб сидел на этой скамье. А одну из ее ножек до сих пор украшала резьба с изображением ястреба Атридесов. Советники расселись напротив него на скамеечках поменьше и посовременней.
Верховный Жрец был величествен — шелковистые седые волосы, гладко зачесанные и ниспадающие до плеч, подходящее обрамление для лица с широким полным ртом и тяжелым подбородком. Глаза Туека хранили природную белизну белков, окружавших темно-синие зрачки. Косматые, взъерошенные седые брови нависали над глазами.
Состав Совета был очень пестр. Отпрыски старых жреческих фамилий, каждый носит в своем сердце веру, что дела бы шли намного лучше, если бы на скамье Туека сидел ОН.
Костлявый, с крысиным личиком Стирос играл роль голоса оппозиции.
— Она — только лишь бедная сирота пустыни. И она ехала на Шаи-Хулуде. Это запрещено, и за это должна быть наказана.
Другие заговорили немедленно:
— Нет-нет, Стирос. Ты неправильно подходишь! Она не стояла на спине Шаи-Хулуда, как это делали Свободные. У нее не было ни крючьев Созидателя, ни…
Стирос старался их перекричать. Туек заметил: они зашли в тупик — трое на трое, и Умпфруд, толстый жизнелюб, сторонник «осмотрительного решения».
— У нее не было никакого способа управлять Шаи-Хулудом, — доказывал Умпфруд. — Мы все видели, как она безбоязненно слезла с него на песок и заговорила с ним.
Да, все это видели. Либо непосредственно в тот самый момент, либо на голографической записи, сделанной сообразительным наблюдателем. Сирота или нет, но она стояла перед Шаи-Хулудом и говорила с Ним. И Шаи-Хулуд ее не поглотил, он ее пощадил. Червь Бога попятился по приказанию этой девочки и вернулся в пустыню.