это неправильно. Если что-то дано – его использовать надо, я так считаю. Покурить у вас можно?
– Не знаю даже. Как я скажу, что всё время ей врала?
– Вы не врали. Просто не договаривали, – Грегори достал мундштук и сигареты, покосился на пульт. – Я это… окошко открою?
И не дожидаясь разрешения, приоткрыл окно и закурил.
– Что лучше: продолжать хранить свою маленькую тайну, или дать дочери испортить жизнь себе и владелице?
Грегори ненавязчиво подтянул к себе пульт от кондиционера, покосился на хозяйку и переключил режим.
– Я погреюсь немного, ладно? А то от ледника вашей Томы совсем сил нет. Вы удивляетесь, что Великое Сознание впустило к ней мужского таракана. А не думали о том, что ни один женский её просто не выдержит?
Морозкина всплеснула руколапами.
– Жили мы, не тужили, и вдруг – пожаловал весь такой умный! Ты что, таракан-проповедник?
– Нет, я трубку курю…
Морозкина недоверчиво посмотрела на мундштук в руколапах Грегори.
– Вот и кури в другом месте. А я думать буду.
Дома Грегори застал Тому-Гавк за лихорадочными попытками затолкать термоодело в мусоропровод. Еле спас чудо техники.
После долгих расспросов удалось выяснить, что Олеся – подлая интригантка! Владетельница Тамара подарила ей второй шанс, дала время на доработку статьи, а та, вместо благодарности, нажаловалась директору. И Егор Иванович встал на сторону подлой лентяйки! А Тамаре и возразить оказалось нечего – сама же часом раньше поставила в текущий номер собственную статью, ни словом не обмолвившись о проколе Олеси.
– Это всё из-за одеяла, – хищно оскалилась Тома-Гавк, а Грегори прижал чудо-обогреватель к груди. – Если бы не оно, владетельница прямо бы сказала начальству, что Олеся срывает сроки. А саму Олесю просто бы вышвырнула без лишних церемоний. Одеяло ослабляет мою Тамару!
– Нет. Оно делает её более человечной.
– Можно подумать, это не одно и то же, – фыркнула Тома-Гавк. – И не смей даже заводить старую песню о том, что я якобы не умею одеялом пользоваться.
– Не буду, – вздохнул Грегори. – Другим предоставлю.
– Что?
Вместо ответа Грегори схватил ледяную тараканочку за талию и закинул себе на плечо. И пулей вылетел в дверь.
Расчёт оказался верен.
Морозкина не ждала скорого его возвращения, да к тому же – с дочерью на руках. Похоже, она не сдвинулась с места за те минуты, что Грегори отсутствовал. Сидела в кресле, с клетчатой шалью на плечах и сосредоточенно шевелила усами. Кондиционер по-прежнему работал на обогрев.
– Ай-ай-ай, да поставь ты меня! Что ты творишь? Ноги твоей в моей квартире не будет, слышишь? Куда меня притащил? Мама? Мама скажи этому… Мама?!
Грегори отпустил свою ношу, и та недоумённо огляделась вокруг. Морозкина встрепенулась, бросилась к пульту, но было поздно.
– Мама, ты что… Что ты делаешь?
– Переключает режимы, – проворчал Грегори. – Чего и тебе желаю.
– Мама?!
– Понимаешь… – Морозкина смотрела в пол. – Если в нужные минуты согреться, то многие проблемы решать намного проще. Думаешь, были бы у моей владетельницы такие хорошие отношения с соседями, когда бы не кондиционер?
– Зачем ей соседи, есть же мы с Тамарой? – растерялась тараканочка, сосульки на ней стремительно таяли.
– Твоя Тамара не может постоянно находиться рядом, а человеческое участие лишним не бывает. Да и к тому же, я всегда могу включить кондиционер на охлаждение – главное, опять же, сделать это в нужное время.
– Но мама! Ты же меня другому учила!
– Я говорила, что нельзя никому доверять, это верно. Но однажды поняла, что очень плохо, когда никто не доверяет тебе.
– Почему же со мной не поделилась открытием?
– Боялась, что не поймешь. Боялась, что не научишься правильно переключаться и растаешь полностью. Боялась, что в итоге осудишь меня.
– Мама… – Талая вода уже текла с тараканочки ручьями. – Когда-то мы договорились, что будем доверять только друг другу. А ты, оказывается, не доверяла даже мне…
– Кхм, – подал голос Грегори. – Я вас, пожалуй, оставлю. Вам есть, о чём поговорить.
И осторожно прошёл мимо застывших матери и дочери к выходу.
* * *
На следующее утро Тамара вызвала Олесю к себе. Олеся бледнела лицом, но в целом держалась спокойно.
– Я всегда считала, что личная жизнь моих подчинённых не должна касаться работы, – Тамара посмотрела на сотрудницу поверх новых очков, дорогих, с золотой, в тон волосам, оправой, купленных специально по случаю повышения. – Но я ошибалась. Я решила, что рубрика «Жизнь города» лично для вас слишком тяжёлая – поскольку требует живых материалов, а не одного только копания в интернете. Поэтому, я освобождаю вас от этой рубрики. Вместо неё будете вести страницу рецептов и «Детскую площадку» – думаю, с этим вы справитесь. Также вы можете приходить и уходить на час раньше, как при Лизе, но – с одним условием. Вся ваша работа должна быть сделана вовремя. Мне неважно, напишете вы статьи здесь, в редакции, или дома, между кормлениями ребёнка. Главное, чтобы они без опоздания отправились на вёрстку. Вам всё понятно?
Олеся кивнула.
– Да. Вполне.
– Идите, работайте.
Олеся шагнула к двери, обернулась.
– Спасибо. Не ожидала.
Тамара едва заметно улыбнулась.
* * *
Грегори повесил котомку на плечо, погладил на прощанье одеяло, любовно сжал в руколапах вернувшуюся трубку. Тома-Гавк свела брови, звякнула усами.
– Я погорячилась, когда сказала, что твоей ноги здесь не будет. Или – похолодилась. В общем, можешь оставаться.
– Да я понимаю, что ты не со зла. Но я же, всё-таки, мужской таракан. Стыдно как-то в женском сознании околачиваться. Да и неправильно это. В общем, спасибо, хозяюшка, за приют – пошёл я дальше.
– Я бы тебя обняла, но боюсь, что замёрзнешь.
– Ты, главное, про одеяло не забывай.
– Помню.
Хозяйка открыла перед ним дверь.
Шаг четвёртый
Отцы, дети и их тараканы
Грегори стал предельно осторожен. Вынюхивал ниточки, отбраковывая одну за другой, снова принюхивался… Великое Сознание упорно подсовывало ему нити из ближайшего окружения бывших владетелей. Но Окружение Томы-Гавк Грегори отмёл, как потенциально женское, а Дона-Труса – из чистой брезгливости.
А вот это… – он внимательно посмотрел на новую нить, потрогал её руколапой, вздохнул с ностальгией – это может быть интересно.
Грегори медленно пошёл на зов.
По коже словно блохи запрыгали – зачесалось всё от волнения и сомнений. Но он слишком хорошо помнил, каково это бродить по межсознанью, день за днём теряя надежду на обретение дома. «Если открывают дверь – надо входить», – рассудил Грегори, оправил пиджак, глубоко вздохнул и шагнул за порог.
И… столкнулся со своим отражением. Только изрядно постаревшим.
Встретивший таракан
