— Нет проблем.
— Останови его, Уолтер! — просит женщина своего мужа.
Уолтер, оказавшись между двух огней, воинственно поворачивается к Малларду:
— Я хочу поговорить с вашим начальником! Я требую!
Маллард достаёт пистолет.
— Вы не в том положении, чтобы чего-либо требовать.
Это, конечно, лишь транк-пистолет, но вспомнив о юнокопе, застреленном из собственного оружия, Уолтер с женой решают не рисковать.
— Садитесь! — рявкает Маллард, кивая в сторону столовой. Супруги медлят. — Я сказал — сесть!
Двое из команды Малларда заталкивают родителей в столовую и усаживают на стулья. Отец, человек рассудительный, полагает, что имеет дело с другим рассудительным молодым профессионалом, таким же, как и он сам, значит, обращаться с ним надо соответственно.
— Вы считаете это действительно необходимым, офицер Маллард? — спрашивает он более спокойным, почти любезным тоном.
— Моё имя не Маллард, и я не юнокоп.
До отца вдруг доходит, что он должен был и сам догадаться. Парень слишком молод для такой ответственной должности! Правда, эти шрамы на лице... Из-за них он выглядит таким зрелым, вернее, даже... матёрым, что ли... Но всё равно — слишком молод. Как им удалось так одурачить его, Уолтера? И ещё. Что-то в лице этого молодого человека ему чудится удивительно знакомое. Где-то он его видел... Может быть, в выпуске новостей? Ах, как это всё непрофессионально! У не ожидавшего такого поворота событий отца отнимается язык.
В их рейдах это самый вкусный момент — выражение лиц родителей, сообразивших, что роли поменялись. Как они пялятся на нацеленный на них транк-пистолет, внезапно осознав, что подписанный ими ордер на расплетение — всего лишь бумажка!
— Кто вы? — спрашивает папаша. — Что вам нужно?
— Нам нужно то, что больше не нужно вам! — отрезает Коннор. — Нам нужен ваш сын.
Затем Трейс, тот самый качок, которого он послал за Ноем, выходит из спальни, таща за собой упирающегося подростка.
— Хлипкие теперь пошли замки в дверях, — роняет Трейс.
— Пусти! — вопит подросток. — Пусти, гад!
Коннор идёт к мальчику, в то время как Хэйден, который тоже входит в состав спасательной команды, наставляет на родителей транк-пистолет — чтобы те чего не учудили.
— Ной, твои родители отдали тебя на расплетение, — объявляет подростку Коннор. — Собственно, юнокопы должны заявиться завтра, но тебе повезло — мы успели раньше.
Лицо мальчика искажается от ужаса. Он трясёт головой, не в силах поверить тому, что услышал.
— Врёшь! — вскрикивает он, затем смотрит на родителей и... теряет уверенность. — Он же врёт, правда?
Коннор тоже поворачивается к родителям:
— Скажите правду. Уж что-что, а её он точно заслуживает.
— Вы не имеете права! — визжит мать.
— Правду! — настаивает Коннор.
Тогда отец вздыхает и произносит:
— Да, он говорит правду. Мне очень жаль, Ной.
Ной бросает на родителей горящий взгляд и поворачивается к Коннору. За яростью в его глазах Коннор видит подступающие слёзы.
— Вы убьёте их? — спрашивает Ной.
— Ты этого хочешь?
— Да! Да, хочу!
Коннор качает головой.
— Извини, парень, но мы этим не занимаемся. Когда-нибудь ты скажешь спасибо за то, что мы этого не сделали.
Ной опускает глаза.
— Не скажу.
Трейс, которому больше нет нужды держать Ноя мёртвой хваткой, провожает того обратно в спальню, где мальчик запихивает в рюкзак кое-какие пожитки — те немногие вещи, которыми дорожит.
Двое других членов спасательной команды отправляются обыскать дом — на случай, если там затаился кто-то ещё, готовый позвонить в полицию или как-то иначе помешать их акции.
Коннор вручает отцу блокнот и ручку.
— Зачем это? — спрашивает отец.
— Здесь вы запишете причины, по которым решили отдать своего сына на расплетение.
— Какой в этом смысл?
— Такой, что у вас есть причины, и мы это знаем. Уверен, все они — глупые, эгоистичные и вывернутые наизнанку, но всё равно — это причины. По крайней мере, они могут помочь нам в одном: мы узнаем, чтó у Ноя за вывих, и, возможно, управимся с ним лучше, чем вы.
— Вы всё время говорите «мы», — подаёт голос мать. — Кто это «мы»?
— Мы те, кто спасает вашего чёртова сына. Это всё, что вам нужно знать.
Отец затравленно смотрит на зажатый в руке блокнот.
— Пишите, — бросает Коннор. Ни он, ни мать не поднимают глаз, когда Трейс выводит Ноя из дома и сажает в ожидающий снаружи автомобиль.
— Ненавижу вас! — кричит Ной родителям. — Когда я раньше это говорил, я так на самом деле не думал, но сейчас... ненавижу!
Коннор видит: эти слова больно ранят родителей, но... не так больно, как ранят ножи в «живодёрне».
— Может быть, в один прекрасный день, когда ему исполнится семнадцать, ваш сын даст вам возможность загладить вашу вину. Если это случится, смотрите, не выбросьте шанс на помойку.
Родители ничего не отвечают. Отец лишь царапает и царапает в блокноте. Закончив, он передаёт его Коннору. Да это целый манифест! Каждая причина стоит отдельным пунктом и педантично помечена значком «•». Коннор зачитывает список вслух, словно это обвинительный акт.
— «Неуважение и непослушание».
Ничего нового. Это всегда стоит первым пунктом. Если бы все родители отдавали своё дитя на «живодёрню» за непослушание, человеческая раса вымерла бы за одно поколение.
— «Деструктивное поведение по отношению как к себе самому, так и к собственности».
Кто-кто, а Коннор лучше других знает, что такое «деструктивное поведение по отношению как к себе, так и к собственности» — в своё время он сам наломал немало дров. Но ведь большинство детей, говорят, перерастают эту стадию. Его никогда не перестанет удивлять всеобщее стремление решать проблемы наиболее лёгким и быстрым способом.
Коннор смотрит на третий пункт и не может удержаться от смеха.
— «Личная гигиена оставляет желать лучшего»?
Мать бросает на мужа гневный взгляд — зачем он это написал?!
— О, вот это просто класс! — восклицает Коннор. — «Ограниченные перспективы на будущее». Это что — отчёт фондовой биржи?
Коннор зачитывает список причин при каждой спасательной операции и всякий раз ему приходит на ум одна и та же мысль: а его собственные родители — не написали бы и они те же самые оправдания?
Однако последний пункт таков, что у опешившего Коннора слова застревают в горле:
— «Как родители мы оказались не состоятельны».
Но он тут же приходит в себя. Нет, эта парочка не заслуживает его симпатий! Если они вшивые воспитатели, то почему расплачиваться за их ошибки должен сын?
