— Проникновение в частные владения — достаточное основание для задержания, боец, — буркнул сзади уже другой голос, и на запястьях Деррека что-то с металлическим звуком щелкнуло.
Стражей безопасности в участке сидело двое. И с Гриффо они общались, как герои плохого водевиля. Один был груб и резок, второй натягивал приторную улыбку и держался подчеркнуто вежливо. Работали они на контрасте или в самом деле столь разнились характером и обхождением? Деррек не знал. Да признаться, и не хотел знать.
Внутри было пусто, как в худом ведре. Кто была эта женщина? Зачем привела его в чужой дом? Куда делась?
— Значит, — продолжал допытываться вежливый дознаватель. — Вы пришли к клиентке.
— Я уже говорил, — устало повторил Деррек. — Вы можете проверить в клубе. Там осталась запись и адрес, по которому я был задержан.
— Четко отвечать, — рыкнул второй раздраженно.
— Да, — выдохнул Гриффо. — Я пришел домой к клиентке.
— Как часто вы ходите по клиентам? — поинтересовался вежливый.
— Никогда, — покачал головой Деррек.
— Почему же вы изменили своим правилам в этот раз?
Деррек поднял на дознавателей печальный взгляд.
— Вы видели эту женщину?
— Издеваешься? — взревел грубый.
— К сожалению, нет, — покачал головой вежливый. — Если б мы ее увидели, она уже сидела бы на скамье подсудимых.
Видели бы вы ее, подумалось Дерреку, у вас бы рука не поднялась посадить ее на скамью подсудимых. Он тяжело вздохнул и понял, что прозевал очередной вопрос дознавателя.
— Что? — встрепенулся Деррек.
— Вы знали, что дом принадлежит не вашей клиентке?
— Откуда?
— Четко отвечать!
Его отпустили через два часа. После подробных показаний и составления портрета по его описанию. Но портрет вышел убогий. И хотя черты были схожи с оригиналом, но того совершенства, которое было в Лиэль, рисунку явно не доставало. Да и негде было достать.
Деррек поежился. На улице, несмотря на летнюю погоду, было зябко. А может, виновата была не погода, может, холодно было внутри?..
…Деррек вздохнул и замер. Нана ревниво отвернулась.
— А что было дальше? — спросил Винни, пораженный историей. — Ее нашли? Зачем все это было ей нужно?
Вампир вздрогнул. Затуманенный взгляд снова приобрел осмысленность.
— Нет, ее не поймали. Через два дня я почувствовал себя совсем скверно. Меня знобило. Подступали тошнота и слабость. В зеркало было страшно смотреть. Побледнел и похудел, одни глаза остались. Тогда я пошел к врачу. Есть же всякие лекарства для успокоения души. Но, как оказалось, они мне не нужны.
— И ему понадобились другие таблетки, чтоб лечить тело, — оживился Петро. — Чуть ниже пояса.
Деррек не обратил на него внимания.
— Доктор нашел у меня на шее крохотную ранку. Я и не видел ее… а он перепугался, положил меня на обследование, и все выяснилось. Лиэль была вампиром. И я становился им. Да что становился, я уже им стал. Доктор передал меня магам, как полагалось по закону консорциума. Я не сопротивлялся. Мне это даже в голову не пришло. Стандартная процедура.
Вампир пожал плечами, словно говорил и в самом деле о чем-то обыденном.
— Потом меня переправили сюда, выкинули в Лупа-нопа, как и прочий мусор.
— Мусор? — не понял Винни.
— Конечно. Мы не люди, иначе говоря, нелюди. Значит, для человечества — всего лишь мусор. В Лупа-нопа не нашлось человека, который пожелал бы за меня поручиться. Туда постоянно привозят пополнения, и ни один местный не станет заступаться за незнакомого нечеловека. Зачем? Это глупо и небезопасно. И меня выдворили. Теперь я живу здесь. Вот уже пятнадцатый год пошел.
Винни задумался. Выходило, что это не страшные существа — чудовища. Они-то как раз живут мирно и законопослушно. По законам, написанным людьми. А вот люди… «Мы не люди, — звучал в голове голос вампира. — Значит, для человечества — всего лишь мусор».
Он посмотрел на аристократичного Деррека. В который раз отметил и тонкие черты, и благородную осанку, и проницательный взгляд, и тактичность в поведении вампира. Нет, назвать это существо мусором у него не повернулся бы язык. Да и чудовищем тоже. На чудовище скорее походили те, кто превратил благородного человека в «мусор». Но об этом Винни думать почему-то побоялся.
— А каково это? — спросил он.
Деррек приподнял бровь.
— Как это быть вампиром? — смущенно уточнил Винни.
— Да, собственно, так же, как и человеком, — отмахнулся тот. — Как это носить шубу или трусы в горошек? Какая разница, в сущности, какая шкурка на тебя надета. Главное то, что внутри.
Петро потянулся до хруста костей и, гнусно ухмыльнувшись, сел.
— Внутри кровь, качающий ее насос, кишки и еще много очень неприятного, если в этом копаться.
— У некоторых все это еще и с гнильцой, — не сдержалась Нана.
— Мое почтение, — всхлипнул упырь.
— А зачем тебе в город? — поспешил перевести тему парень.
— Мне нужны кое-какие ингредиенты для моих исследований. Вот уже несколько лет я работаю над книгой, «Здоровый образ жизни — путь к бессмертию», и ищу замену человеческой крови. Ведь, по сути, вампирам она не нужна, — в ней столько вредных веществ. Да и людям было бы спокойнее, если бы…
— Смотри, живчик, — перебил вампира Петро. — Смотри и запоминай. Мы живем в мире полном чудес. Вот одно из них — вампир-вегетарианец.
— Упырь-трепло ничем не лучше, — подначила Нана.
— Ерунда, — отмахнулся Петро. — Упырь-трепло ничто в сравнении с ходячим суповым набором.
Нана завертела головой. Деррек обернулся, словно оба кого-то искали. Петро сидел с довольной рожей. По нему было видно — он уже нашел. Винни тоже повернул голову к входным дверям и замер, уронив отвисшую челюсть. И было от чего.
К их столику твердой уверенной походкой шел скелет. Самый настоящий. Точь-в-точь такой, какого Винни видел на болоте. Только если те потонувшие в болоте кости были голыми, белыми и мертвее мертвого, то эти двигались так, будто скелет был жив. Кроме того, плечи его покрывал черный с алой оторочкой балахон. Назад падал капюшон, обнажающий гладкий желтоватый череп. На руках были кожаные перчатки. А внизу из-под полы балахона торчали дорогие ботфорты.
— А вот и лорд заявился, — со спокойной радостью возвестил Деррек. — Наконец-то все в сборе.
Костлявый в балахоне подошел вплотную и с достоинством поклонился. Легко, одной головой. Двигался он, несмотря на свое гремуче-костлявое состояние, изящно. Причем изящно настолько, что Деррек даже проигрывал в своей аристократичности.
