— Вспомнили запах земляничной пасты? — пошутил Зимин.
— Что такое земляничная паста? — спросил Кротов-2.
— Зубная паста с запахом земляники.
— А-а. В базе данных этот запах есть. Понимаю, о чем идет речь. Но я говорил не о ней. Я — о чистке зубов, как философской категории.
Зимину показалось, что ему удалось обнаружить некий факт, с помощью которого ему удастся внушить Кротову-2 чувство самоуважения. Скорее всего, он ошибался, но что-то ему подсказывало, что с чувством самоуважения у мысликов не все благополучно. Зимин был уверен, что все эти копии людей глубоко несчастные лю… создания. От него, как психофизика, требовалось помочь мысликам адоптироваться к новой непривычной жизни. Начинать надо было с чего-то простого.
— Вот в этом между нами разница, — сказал Зимин. — Вы знаете, как пахнет земляничная паста, а я, честно говоря, подзабыл.
— Мне это не трудно, достаточно свериться с базой данных.
— Да. Но у вас есть доступ к базе данных, а у меня нет.
— У меня преимущество?
— Огромное!
— Но мне этого мало! — сказал Кротов-2.
— Понимаю.
— Нет, Зимин, ничего вы не понимаете. У меня пока не все в порядке. И если я не справлюсь со своей проблемой, счастья мне не видать. Мне хочется больше общаться с людьми. А ведь в прежней жизни я был нелюдим. Однако одиночество оказалось непереносимой штукой, мне очень не нравится молчать. Постоянно хочу разговаривать с людьми. Иногда с вами. Но чаще с Семеновым.
— Вот как?
— Если быть точным, то в предпочтении есть разница, она очень маленькая, но это не означает, что я не должен был честно сообщить о ее существовании, — произнес Кротов-2 с неожиданной твердостью.
— Семенов — мыслитель?
— Мыслитель — я.
— Но если Семенов не мыслитель, какой интерес с ним разговаривать?
— Он чувствует мое превосходство и это его злит. Это так бодрит!
— Вы стали циником?
— А вот и нет. Меня переполняют полезные знания. От одной мысли, что я способен поделиться с несмышленым человеком многими полезными знаниями, недоступными ему, мой коэффициент полезного действия повышается.
— Но Семенов этого не хочет.
— Люди отживающий вид.
— Это еще не доказано, — возразил Зимин.
— Дело не хитрое. Мне известно восемь наглядных и простых доказательств.
— Неужели? Это что-то новое.
— Испугались, что на человечество и его судьбу смогли посмотреть со стороны?
— Оставьте свои домыслы при себе. Сомневаюсь, что услышу что-то новое.
— Будете вымирать без доказательства. Так получится еще смешней. Десять смайликов.
15. Недолгое общение с Семеновым
Странная склонность Кротова-2 к беседам с Семеновым показалась Зимину отличным способом для тестирования фрагмента. Горский легко согласился с тем, что Семенова следует оставлять наедине с компьютером как можно чаще, сохраняя, естественно, запись всех их разговоров для последующего анализа. Результаты не разочаровали, каждая встреча оказывалась на удивление поучительным зрелищем.
При включении компьютера искусственный интеллект стремится определить свое положение в пространстве и во времени. Если с местоположением лаборатории проблем не возникало, оно, естественно, не менялось, со временем все было не так просто. Простое сравнение показаний реальных часов и промежутков, которые Кротов-2 фиксировал в памяти, указывало на явное несоответствие. Исчезали воспоминания о целых блоках событий. Зимин знал, в чем тут дело, но рассказать правду Кротову-2 не мог. Трудно было признаться, что Семенов не только не допускал архивирования вызвавших у него приступы ярости диалогов, но и стирал из загрузочного образа все то, что считал вредным. Это было строжайше запрещено, но Семенов был почему-то уверен, что его не разоблачат. Вычеркнутые минуты складывались в часы, часы в сутки. Редактирование чужой жизни оказалось увлекательным делом. А вот то, что его действия могут контролироваться, Семенову в голову не приходило. Время разочаровывать его еще не настало.
Впрочем, на данном этапе эксперимента Зимина не волновала полноценность заполнения памяти Кротова-2, ему было интересно, как искусственный интеллект будет справляться с потоком информации, попав в непростую ситуацию беседы с человеком, чье понятие о реальности трудно было назвать типичным.
Начинались разговоры одинаково:
— Здравствуйте, Семенов.
— Здравствуйте, начальник.
— Семенов, я уже просил вас больше не называть меня начальником. Ко мне следует обращаться по-другому — господин академик.
— Понял, господин академик. А можно еще добавлять майор Кротов? Господин академик майор Кротов.
— Это допустимо.
— Очень хорошо, — говорил Семенов одобрительно, после чего переводил запрограммированный разговор в новое русло. Так опытный шахматист, быстро разыграв известный дебют, делает неожиданный ход. Когда у него было плохое настроение, он спрашивал:
— Когда это вы успели стать академиком? Хочу еще раз услышать эту замечательную историю.
Кротов-2 немедленно попадался на эту незатейливую уловку и начинал подробно рассказывать про длинный научный путь, который ему пришлось пройти, прежде чем он стал академиком. Горский оказался злым человеком, и история мыслика, записанная в его память, была полна несуразностей и глупых логических нестыковок. Семенов буквально помирал со смеху.
— Мне трудно разговаривать с домашними, — честно признавался Кротов-2. — Особенно с сыном. Он у меня инженер. В его годы я был бы счастлив расспросить такого опытного человека. Казалось, он сам должен просить меня поделиться богатым опытом. Я знаю тонкости работы! Но ничего подобного! Он не хочет меня слушать, а ведь я подготовил несколько поучительных историй из своего прошлого, в которых раскрываю секреты правильного осуществления научной работы. Но мой сын не готов выслушать поучения своего отца и отказывается со мной беседовать, впадая в непонятную ярость. По его мнению, мои представления устарели и не могут рассматриваться всерьез, поскольку только тормозят научный прогресс. Я, естественно, возмутился и попытался урезонить нахала, но был немедленно отключен. Горский запретил мне встречаться с сыном, как он сказал, это опасно, потому что тот не только отказался вести беседу, но и попробовал уничтожить квантовый компьютер с моим сознанием с помощью молотка.
