Глаза у Маринки сверкнули:
- На сотую долю процента я допускаю, что есть именно такой бог, какому в церквях молятся. Тогда он мне припомнит... Все, что я о нем говорила, как я его ненавижу. Знаю, очень многие не верят, но тоже на долю процента допускают - так они задабривают его на всякий случай, крестики покупают... золотые... Стараются прогнуться на всякий случай, как перед высоким начальством. Может, с этим начальством никогда не придется встретиться, но вдруг?
- Маруся, а нет ли у тебя мыслишки: вдруг какой-нибудь бог существует, и он захочет на тебе свое благородство и милость показать, возьмет да и простит твои богохульные слова, раз ты такая откровенная, да еще моралистка? - спросил я с любопытством. - И вообще ты как-то очень уж страстно о нем. Я не верю - так он меня и не беспокоит. Разве можно так ненавидеть то, во что не веришь? А ты на него злишься, будто он у тебя тыщу баксов занял и не отдает... Кстати, о птичках, - вспомнил я, - наш друг в седом парике довольно прозрачно намекал мне, что он - дьявол. Или, во всяком случае, представляет его интересы.
- Дьявол не такой, - сказала Марина с очаровательной детской серьезностью.
- Откуда знаешь, какой он? - невольно улыбнулся я. - Видела?
- Помню, в детстве ночь напролет читала "Мастера и Маргариту"... Потом подошла к окну, открыла его и вслух сказала, громко: "Нечистая сила, если ты есть, забери меня с собой!" Так уж наше поколение воспитывалось: дьявол - это Воланд... Хочет зла, а творит добро...
- Бог, дьявол... - усмехнулся я. - Типичный русский кухонный разговор!
- Ага. Соня и Раскольников, проститутка и молодой человек в поисках смысла жизни. Эх, забрала бы меня нечистая сила на самом деле! мечтательно произнесла Марина.
- Они, наверное, берут тех, кто не просится, - сказал я. - Как в нашем шоу!
- А я и просила, и верила, - она вздохнула очень грустно, безнадежно. - Знаешь, на днях смотрела триллерок один отечественный... Суть такая: люди начинают жить счастливо только после того, как умрут здесь, в этом мире. Умершие - они называются "форзи" - являются своим родным и уговаривают их совершить самоубийство, чтобы скорей стать счастливыми.
- Как-как называются? - переспросил я. Слово показалось мне интересным.
- Форзи, - повторила Маринка. - Иногда довольно жестко уговаривают. Герой сначала не верит в существование этих форзи. Потом верит, но сомневается, что после смерти ему будет лучше. А в конце концов соглашается и уходит.
- И он стал счастливым?
- Поскольку наше кино не такое тупое, как американское, сразу после выстрела в висок идут титры, и что там дальше, стал он счастливым или нет, - каждый думай как хочешь.
- Любопытно, - сказал я. - А к чему ты вспомнила этот фильм?
- Посмотрела я его, а потом мне вдруг захотелось сказать, как в детстве: "Форзи, явитесь ко мне! Забирайте меня, если хотите!" И не смогла произнести! Курю и думаю: "Зачем я буду вслух говорить всякую чушь? Ну а если это чушь, так что ж я боюсь ее произнести?" Получилось, что я так и так выхожу суеверной дурой: если скажу эту глупость, и если не скажу. В конце концов открыла окно и кричу в темноту: "Форзи, приходите! Я вас не боюсь!"
- Не пришли? - спросил я, сдерживая усмешку.
- Не пришли, - с сожалением сказала она. - А впрочем, откуда мне знать? Может, пришли. Может, они меня уже забрали. В другую реальность, про что Леха толковал...
Запал ее угас, блеск глаз совсем потух, и дальше отвечала она мне рассеянно, машинально, бубнила себе под нос, словно я в один миг стал ей неинтересен, противен и скучен. Я понял, отчего она раздосадована: слишком раскрылась в этом разговоре, на мгновение позволила мне смотреть на нее сверху вниз, снисходительно, выказала себя беспомощной и доверчивой, как белочка в лесу, а это не ее амплуа. И я пожалел ее еще сильней. Обычно люди, загоняющие себя в рамки, мне неприятны, я терпеть не могу распределения ролей, но Марина - совсем другое дело. Скорей утешить ее, упасть на спину, замахать в воздухе лапами, подставляя беззащитный живот! Продемонстрировать, что как бы ни была она слаба и несчастна - я слабей и несчастней стократ. Но как? Она глядит словно на врага. Сама заведет новую тему - подыграю. Ее голос первый, мой - второй. Пусть ведет. Давай, моя Кармен, наступи каблучком! Выдержу. Я не мазохист, но хочу, чтоб ты вновь обрела свое чувство превосходства. Иллюзорное чувство, ведь мы оба знаем: твое место внизу - вечно, вечно, вечно...
Тем временем она вполне овладела собой и огорошила меня очередным вопросом:
- Ванька, а ты на Леху глаз положил, да?
Ее настырное желание копаться в чужих делах было единственным, что меня в ней коробило. Но никто не может быть совершенством; должны же у нее быть какие-нибудь недостатки. Да я и сам виноват: если хотел избежать чрезмерной фамильярности - надо было с первой минуты вести себя иначе. Влетел - назад ходу нет. Делай партнеру приятное. Подыгрывай. Подружка с подружкой.
- Ну и как ты оцениваешь мои шансы? - кокетливо спросил я, поскольку она ожидала такого вопроса и такой интонации. Она была чутка и умна, но ее представление о таких, как я, было все же сформировано кинофильмами (примерно как мое - о женщинах легкого поведения.) А в кино я бы непременно делился с подружкой своими надеждами и чаяниями.
- Он не из ваших, - уверенно заявила Маринка. - Но шансы у тебя, возможно, есть... - Она поглядела на стенные часы.
- Ждешь гостей? - спросил я. - Мне уйти?
- Жду, - сказала она с таинственной улыбочкой, - но ты можешь не уходить. Я бы даже предпочла, чтобы ты остался. Было бы занятно.
- Нет уж, спасибо! - поморщился я. - Не любитель...
- Неправильно понял, darling. Я не своих друзей жду. Им я вообще велела теперь долго не приходить. Помнишь в "Чапаеве и Пустоте" про внутреннего мента и внутреннего прокурора? Так вот, мне мой внутренний профсоюз сказал, что я должна пойти в свой внутренний отпуск...
- Внутренний профсоюз - это классно, - восхитился я. - У меня, значит, тоже внутренний отпуск, а я не знал, как назвать мой статус. Это из-за нашей игры твой профсоюз так решил?
- Да. Зачем впутывать в эту историю посторонних людей? Еще скомпрометирую кого. А жду я сейчас наших с тобой общих знакомых. Девичник у нас сегодня запланирован - Таня с Лизой. Не все ж вам устраивать свои мужские тайные сборища. Лиза сразу не хотела играть, а теперь и Таня уже не хочет. Вот телевизионщики-то обломаются! Хотим договориться о тактике поведения. Ванька, не желаешь послушать? Я закрою тебя в спальне. Оттуда все слышно...
- Зачем?! Ты не поступаешь, как предательница? Где же твоя женская солидарность?
- Просто прикольно будет. Потом посплетничаем. Неужели не интересно услышать, о чем говорят женщины, когда одни остаются?! Хотя тебе, конечно...
