Ознакомительная версия.
Так что зачем и с чем пойдут люди в столицу? Для защиты верховной власти – или своих, близких, повседневных интересов? За пенсии, зарплаты, за жильё, за право поставить своим руководителем кого-то своего, а не присланного сверху; за суд, в котором можно рассчитывать на справедливость; за безопасность от самой власти, которая если кого и раздавит насмерть, то даже не почешется, заранее зная, что ничего ей от этого не будет. Очень ли хочется людям защищать власть, ухитрившуюся за не столь уж долгие годы своего существования вобрать в себя всё худшее, что было во всех российских властях на протяжении веков – и почему-то оставить без внимания то лучшее, что в них было?
А ты ведь и сам – кусочек этой власти, разве нет?
«Был, – уверенно подтвердил он сам себе. – Но тут, с небольшой вроде бы высоты, лучше различаются детали. И они заставляют думать иначе. И какие-то выводы делать.
Смотри, Недулов: уж не становишься ли ты заговорщиком?
Нет. Я и сейчас, в общем, за эту самую власть. Но и за свою губернию тоже. И когда вижу между ними противоречия… Глубокие противоречия – то, во всяком случае, бросаться грудью на амбразуру не стану».
Отправить людей? Отправим, отчего же нет.
Только не городских. Не тех, кто занят делом – гонит вал, создает ценности. А других – из, как это называется, аграрного сектора. Пусть прогуляются. Меньше выпьют. А поорать и они могут. Даже очень громко.
4Из своего похода по торговым точкам Ре возвратился в дурном настроении. Дело в том, что время словно бы сделало заметный откат; как будто прошлое вернулось, причём вовсе не лучшая его часть (такая бывает у любого прошлого), но наоборот. Как встарь, в ближайшем магазине он вдруг увидел очередь; стояли люди в основном его возраста, и не дачники, а те, кто постоянно жил в таких посёлках и недалёких деревнях, подальше от больших дорог.
Покупали помногу – соль, спички, консервы, запасались крупами, мукой, спрашивали и свечи. По каким-то, не очень ясным для Ре причинам, за последние годы такое случалось уже не впервые, а если припомнить, то уже едва ли не в четвёртый раз: жителей вдруг охватывало волнение, и они кидались опустошать магазины. Наверное, какие-то слухи возникали, что ли? Интересно, кому и зачем требовалось такое? Чтобы отвлечь внимание населения от каких-то других проблем? В России пустые полки – извечная болевая точка, и вот на неё время от времени нажимают.
Пока Ре раздумывал – стоит ли вставать в хвост, или дойти до другого магазина, что побольше, предполагая, что там такой суеты не будет, – изнутри магазина прокричали, чтобы больше не становились: полки пустели с рекордной скоростью, и на складе, как сказали, тоже всё кончается. «А подвоз когда будет?» – крикнул кто-то из конца очереди. На что последовал ответ: «Звонили, сказали, что сегодня ничего не привезут – что-то там на дороге». Очередь, однако, осталась стоять до последнего, Ре же решил не терять времени и двинулся дальше.
Мог бы и не ходить: в тех ещё двух магазинах, что находились на приемлемом для него расстоянии, картина была в одном примерно той же, что и в первом, другой же магазинчик, близ станции, и вовсе успел закрыться. Ре почувствовал, что начинает злиться, но небольшим усилием заставил себя успокоиться и решил, что раз уж он оказался тут, то самое разумное, что можно сейчас предпринять, – это сесть в электричку, доехать до Москвы, добраться всё-таки до издательства и заодно, как говорилось в его поколении, отовариться. На перроне он глянул на расписание; ждать приходилось где-то десять минут. Народу прибавлялось с каждой минутой: видно, не одному ему пришло в голову совершить закупки в столице. Десять минут прошло, потом и пятнадцать; поезда не было, ни на Москву, ни оттуда, который тоже должен был уже пройти. Наконец через громкоговоритель объявили, что поезда задерживаются потому, что нет тока, почему его нет и когда будет – пока неизвестно. Народ на перроне – главным образом, москвичи, кому надо было попасть в город, – зашумел очень неодобрительно, но понемногу люди стали расходиться: большая часть, видимо, по домам, отложив отъезд до утра, когда всё должно было уже прийти в порядок, это как бы само собой разумелось; меньшая же часть двинулась в сторону шоссе – ловить попутный транспорт. Ре только покачал головой и, как и большинство, направился домой, хотя интуиция нашептывала ему, что и к утру всё останется в том же состоянии, если только не станет хуже.
Нет, здесь и сейчас этот мир оказался непривлекательным для пребывания в нём; поэтому его следовало снова на некоторое время покинуть. То, что поезда не ходили, никакой роли не играло: нужный транспорт находился в нём самом. Или же, быть может, прибывал откуда-то – неизвестно, откуда, – и увозил туда, куда было нужно.
В кабинете всегда было темновато, и писал он при свете даже в разгар дня. Вот и сейчас – уселся за стол, немного посидел неподвижно, вводя себя в рабочее состояние. Потом включил лампу.
Вернее, хотел включить, но кнопка щёлкнула вхолостую. Недовольно хмыкнув, Ре встал, чтобы у двери включить верхний свет. Но и это не помогло. Выходит, не только на железной дороге не было тока.
– Чубарики-чубчики, – проворчал он. Опять какие-нибудь трансформаторы?
Он попробовал исправить настроение мыслью, что здесь это, во всяком случае, не более чем временное неудобство, а вот случись такое в Москве, останься она без энергии хотя бы на сутки-другие – вот это уже походило бы на катастрофу. Но Москва, разумеется, надолго остаться без энергии не могла: кто бы позволил такое? Однако в стык с предыдущей прошла сразу и другая мысль: «А кто, собственно, сможет не позволить? Эти? Да полно!..» Чтобы расшифровать содержание данного местоимения, понадобилась бы, пожалуй, целая тетрадь, но поскольку сейчас Ре безмолвно разговаривал лишь с самим собой, никакой расшифровки не понадобилось.
Но не менять же своих намерений из-за сопротивления окружающей среды! Всё же ещё миллиард лет остаётся до конца света, как сказано.
Ре усмехнулся тому, что его приверженность старине на этот раз позволила ему оказаться в более выгодном положении, чем случилось бы с любым из коллег, окажись коллега на его месте. Ре не признавал компьютеров, какими пользовались все, кажется, известные ему литераторы, то есть, «железо» у него имелось, но он им пользовался главным образом для пасьянсов, работал же по-старинке, на портативной «Эрике», но больше всего любил писать от руки, на бумаге, вот так – чёрным по белому.
Выручила его предусмотрительность (возрастная, скорее всего): в заначке оказались три свечи, и что бы там ни происходило с энергетическими сетями…
Но тут в дверь постучали – совершенно неожиданно. Что, пошёл уже уикэндовский гость? Не ко времени. Черти бы их взяли… Хотя – может быть, помогут поправить настроение?
Ознакомительная версия.
