Ознакомительная версия.
— Надеюсь, вы еще не говорили с раввином Чухновским? — Подольский наклонился вперед, наполовину погрузившись в меню, будто в большую ватную подушку.
— Говорил, — сухо сказал Аркадий. — Почему вас это волнует?
— Черт, — пробормотал Подольский. — Я же вас предупреждал по телефону.
— А яснее нельзя? — потребовал Аркадий. — Давайте сначала. Как вы узнали о том, что я веду дело о смерти вашего родственника?
— Ага, — задумчиво сказал Подольский, вылезая из меню, — значит, мне отвечать. А может, сначала закажем? Не знаю, как вы, а я с утра не ел.
— Вы живете в Туле, — сказал Аркадий, глядя, как Подольский, изучая меню, сразу показывает позиции блюд.
— Я живу в Туле, — согласился Подольский, не прерывая занятия. — О смерти Генриха узнал в половине четвертого ночи.
— Как? — воскликнул Аркадий. — Вы приняли некробиот и не сообщили об этом?
Подольский закончил, наконец, выбор и затолкал меню в столешницу, из скатерти остался торчать лишь верхний кончик. Лев Николаевич повертел головой, удивляясь тому, что заказанное до сих пор не несут, и лишь убедившись, что от кухни к столику движется тележка, накрытая колпаком, на котором стоял номер заказа, обернулся к Аркадию и сказал:
— Я принял некробиот, верно. А почему я должен был кому-то сообщать? Насколько мне известно, дело это, можно сказать, интимное, я даже на официальном следствии не обязан… поэтому цените, что я…
Интимное, верно, он прав. Вот и Алена так интимно… Стоп, — подумал Аркадий.
— Извините, — сказал он, — вы правы, если имела место естественная смерть. Вы ведь должны были это понять — как он умер…
— Конечно, — пропищал Подольский. — У него схватило сердце, я это ощутил и успел классифицировать, пока шла агония. Острая сердечная недостаточность на фоне неоправданного страха, типичного для таких приступов. Экспертиза это показала?
— Да, — подтвердил Аркадий. — Но было кое-что еще…
— Еще? Нет, ничего больше.
— Послушайте, Лев Николаевич, — медленно сказал Аркадий. — Давайте начистоту. Вы сами напросились на разговор. Если только для того, чтобы убедить меня в том, чего не было на самом деле, то не будем терять времени. Поедем в агентство, я посажу вас под полиграф и задам вопросы, которые имею право задать. Хорошо?
Подъехала тележка, и на стол перед Подольским выкатились заказанные блюда — тарелки с салатами, харчо, накрытая крышкой посуда со вторым… Подольский придвинул салат, отослал механизм подачи и ответил:
— Хорошо, вы правы. Если бы Генриха свалил приступ, я не стал бы ехать в Москву. Не очень-то мы друг друга любили. Послушайте, Аркадий Валериевич, я действительно с утра не ел. Потом я объясню причину, а пока… Кстати, почему вы не заказали?
Поняв, что от голодного Подольского толка не добьешся, Аркадий тоже сделал заказ, удовлетворившись рагу из баранины по-сыртански. Он никогда не ел этого блюда, но и голодным себя не чувствовал, поэтому можно было рискнуть — если не понравится, можно оставить на тарелке. Баранина оказалась со специями, и это было, пожалуй, ее единственное отличие от нормального земного продукта. Не так плохо, как Аркадий ожидал. Он принялся есть, изредка поднимая взгляд на Подольского. Тот тоже время от времени поглядывал на Аркадия, и когда их взгляды встречались, Аркадию казалось, что Подольский хочет внушить ему какую-то мысль — всверлить ее в чужой мозг, — но это ему никак не удавалось, взгляд Аркадия отталкивал чужое, и если бы в зале находился какой-нибудь сильный импат, он, возможно, даже увидел бы, как сталкиваются, стараясь проникнуть друг в друга, две ауры…
— Кофе? — спросил Аркадий. — Без кофе, согласитесь, обед не полон.
— Согласен, — кивнул Подольский.
Кофе в ресторане почему-то во все времена располагал к более непринужденной беседе, нежели, скажем, вино или более крепкие напитки. Впрочем, судить Аркадий мог только по себе, возможно, на других расслабляюще действовала именно водка. Подольский однако принадлежал к той же категории любителей кофе, что и Аркадий, — он поднес чашечку к носу, вдохнул аромат и произнес, полузакрыв глаза:
— Хороший кофе, не ожидал. В забегаловках обычно дают растворимый.
Жаль, что Лукьяненко не слышал, как его вотчину обозвали забегаловкой, — подумал Аркадий, — могла бы получиться прелестная сцена. Кофе действительно был неплох, хотя месяц назад, когда Аркадий разговаривал здесь с Мухой (дело о контрольном пакете), кофе был, пожалуй, лучше.
— Давайте будем откровенны друг с другом, — сказал Аркадий. — Начну первый: смерть вашего родственника не могла быть естественной. Более того, никто не смог ее объяснить. И второе: на мой взгляд, о многом могла рассказать Наталья Леонидовна Раскина, которую полчаса назад сбила машина. Вы знаете нечто о Раскиной, поскольку предостерегали меня от того, чтобы я спустился вниз и посмотрел, что происходит. Для свидетеля вы знаете слишком много.
— Вы думаете, что это я и убил Генриха? — спросил Лев Николаевич, когда Аркадий замолчал.
— Если вы способны к пирокинезу, находясь на расстоянии двухсот километров от жертвы… — пожал плечами Аркадий.
— Пирокинезу? — искренне удивился Подольский. — О чем вы?
Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Аркадий нашел в своем блокноте нужную метку и передал аппарат Подольскому. Тот положил его перед собой и наклонился, чтобы изображение не просматривалось с соседних столиков. Рапорт муровского оперативника Аркадий сократил, просмотр занял не больше минуты. Подольский поднял на Аркадия глаза, ставшие вдруг по-детски беззащитными. Ужаса, который ожидал увидеть Аркадий, в них не было — только безграничное удивление.
— Господи, — сказал Подольский таким высоким фальцетом, что, казалось, достиг области ультразвука. — Господи! Творец всесильный!
— Вы знали своего родственника, — сказал Аркадий. — И знали его окружение. Кто хотел его смерти — такой смерти? И кто имел физическую возможность это сделать? Этот кто-то достаточно опытен, чтобы убить Раскину, которая, видимо, что-то знала, и попытаться убить меня.
— Вас? — прищурился Подольский. — А что… Ну да, значит, вас тоже… Нет, врагов у Генриха не было. В том смысле, который вы имеете в виду. А бедная Наташа вообще ни при чем. Действительно… Хотя… Нет, пожалуй, ни при чем.
— Лев Николаевич, сейчас мы поедем с вами в офис и закончим разговор там, — решительно сказал Аркадий, придя к выводу, что вежливое обращение расслабляет умственные способности Льва Николаевича. Кофе он выпил, момент искренности миновал, не начавшись, можно теперь и власть употребить.
Ознакомительная версия.
