– Давай! – крикнула Крыса. – Салют и бомба!
И Серёга дал. Он соскочил с мотороллера, пробежал несколько шагов, лавируя между ошеломленными лимоновцами и держа факелы перед собой, словно букет огненных цветов, кто-то схватил его за рубашку, кто-то в оранжевом бросился наперерез, но Серёга рванулся, освободился, махнул рукой – и факелы салютом взлетели к небу и бомбой рухнули на расписанную серпочками-молоточками крышу символа нацбольской тирании – детскую патриотическую карусель.
Вспыхнула она разом, весело и очень по-праздничному. Удачно получилось. Серёга даже успел порадоваться.
В толпе заорали "Пожар!", забегали мамаши, уводя детей, мужики же словно остолбенели все, так что Серёга без помех ужом проскользнул сквозь толпу, догнал мотороллер с Крысой и на ходу запрыгнул ей за спину. Мотороллер просел задним колесом так, что даже царапнул чем-то по асфальту, Крыса вскрикнула, но Серёга несколько раз крепко оттолкнулся сапогом, а Крыса вдавила педаль скорости обеими ногами – и вот они уже снова катили, плавно набирая ход, через площадь, вперед, на другую сторону, прямо в зияющий среди деревьев проём улицы Пушкина.
В спину им радостно хохотал в мегафон Санди. Взвыла сиреной эмчеэсовская машина, взвизгнула покрышками, пустилась за поджигателями в погоню. Неужели поймают?!
Крыса вильнула рулем влево, влетела под деревья во дворы, проскочила между сараев, мимо мусорных баков, ломясь через кусты и прыгая с бордюров, дальше в Красногвардейский переулок, перекопанный канавой, и там по доске на другую сторону, в надежде, что мобилы застрянут перед таким препятствием, но сирена за спиной стихла лишь на мгновение и тут же снова взвилась торжествующе, когда эмчеэсовцы отыскали объездной путь. Серёга боялся даже и оглядываться. Он сидел, широко расставив колени и поджав ноги, прижимался к горячей Крысиной спине, обнимал ее руками за живот и даже за грудь, и только надеялся, что Крыса сама как-нибудь найдет дорогу к безопасности и спасению. Крыса тоже не оборачивалась, только рулила изо всех сил, объезжая ямы в асфальте. Одного попадания колесом в такую яму было бы беглецам достаточно – изношенная передняя покрышка лопнула бы непременно, а пешком мобилы догнали бы наших анархистов в два счета.
Снова выскочили на Пушкинскую, там асфальт был получше, помчались почти вплотную под стенами домов, пугая гудками редких прохожих. Над головой промелькивали вывески, Серёга читал их краем глаза, успевая удивляться замысловатости городской жизни – тут были: Ярмарка Шапок, Туалет-Салон, Народное Целение Ног, закрытая "на обслуживание" Факс-Почта, Русская Ресторация "Махно" и прочие другие странности. Сирена за спиной неумолимо приближалась. Хуже того, впереди зазвучала вторая, а где-то еще дальше отозвалась и третья.
– Обложили, гады! – занервничала Крыса. Она опять попыталась найти укрытие во дворах, за заборами, но через дорогу уже бежал к ним кто-то в оранжевом, а из-за угла выворачивала белая патрульная машина. Крыса рывком развернула мотороллер, метнулась назад, теряя скорость, снова бестолково развернулась, почти уже на месте, заднее колесо сорвалось с высокого бордюра, и Серёга, не удержав равновесия, мешком свалился с багажника на дорогу, очень больно приложившись к асфальту копчиком.
Белая волна боли прошила его по позвоночнику от спины к затылку с такой силой, что буквально вышибла Серёгину душу через макушку, высоко вверх, в жаркую голубизну летнего неба. Серёга взлетел голубем выше всех домов, упал вверх сумасшедшим камнем, прострелил небо метеором, а мир вокруг него тормозил, замедлялся, застывал в сахарной глазури и подергивался паутиной. Зависнув посреди небосвода, Серёга посмотрел вниз – белый мотороллер с замершей словно в ожидании Крысой едва просматривался на сеточке дорог и казался не больше муравья под ногами, дома походили на спичечные коробочки, а деревья на траву. Патрульная машина искрилась, как осколочек бутылочного стекла, таким же игольчатым светом блестела двумя шагами дальше еще одна, и еще одна в стороне, а когда Серёга поднял взгляд, то даже поразился – искры патрулей были рассыпаны по всему городу, до горизонта, как звезды ночью. Безопасного места просто не было, не существовало в природе.
– Вот ведь чёрт! – пробормотал Серёга. – Куда же податься-то?!
– Домой, например, – сказала душа.
– К матерям под юбку?!
– А чем плохо? – не поняла душа. – Там дел по горло, урожай, помогать надо. И они по тебе волнуются.
– А я волнуюсь как Женьку спасти.
– Ты себя спаси сначала, спасатель. Повадился каждый день из себя вываливаться. Думаешь, даром это?!
– Нам спрятаться надо! Гонятся за нами, понимаешь?! Поймают – убьют, ликвидируют. Помоги, будь другом! Ну, пожалуйста!
– Не надо раньше попадать в такие передряги, когда гонятся и ликвидируют. Думать надо сначала, что делаешь. Понял? Головой думать.
– Так ты не будешь спасать, что ли?!
– Спасать тебя… Нанялся я тебе… Вот ты всё за народ болеешь, да? Вот пусть тебя народ и спасает.
И легкий такой звук раздался, как мыльный пузырь лопнул. Серёга так и понял, что это душа разговор прекратила. Остался он совсем один в бескрайнем Лимоновском небе. И надеяться не на кого. Приходится самому соображать, понимаешь.
Серёга уныло вздохнул и огляделся. Стеклянные иглы эмчеэсовских патрулей кололи глаза, город Лимонов щетинился ими как ёжик. Где же у этого ёжика мягкое брюшко-то? Должно ведь быть… Какая, всё-таки, серая вещь, этот город! Серые дома, тёмно-серые дороги, деревья хоть и зеленые, а тоже запорошенные пылью. Река только синяя, хорошая, и вот там ещё, в стороне, что-то такое коричневое виднеется, похожее на вскопанную и готовую к посеву грядку. И даже хвостики какие-то веселые над грядкой торчат, словно молодой лучок. Что же это такое?
Люди! Стоило присмотреться, как стало точно видно – люди, народ! Множество людей, длинной широкой колонной стоят на самой середине одной из улиц, словно толпа выстроилась в очередь. А хвостики над грядкой – это флаги, зеленые, красные, оранжевые, много! Почему же они там выстроились на жаре, да еще и с флагами? Праздник ведь, отдыхать же положено!
Только – как там душа сказала-то? Народ, значит, спасёт?
Город вдруг дернулся, завернулся лукошком, раскрылся навстречу, и Серёга соколом ухнул с высоты вниз, точнёхонько в собственную голову, и даже ниже, в горящий огнем копчик. Вскрикнул, вскочил, заковылял к обернувшейся к нему на секунду Крысе, удивляясь ее злому взгляду, побежал как мог, уперся ладонями мотороллеру в расписной зад, крепко налёг, из-под колес полетел в глаза песок, Серёга заплевался, но толкать не бросил, мотороллер сдвинулся, зажужжал, Крыса вильнула рулем и въехала в узкую, не шире одного метра, щель между стоящими в ряд гаражами, Серёга вбежал следом – и через секунду они оказались вдруг на соседней улице Свободы, а мобилам ещё придется объезжать целый квартал.
