Ознакомительная версия.
Но всё же она была руководством к действию и все мероприятия они старались проводить, сообразуясь с ней. Кое-кто уже начал называть книжонку просто Святой Книгой.
Книгу они нашли не очень давно, в подвале полуразрушенного дома, развалины которого стали их штаб-квартирой. Не потому он стал штаб-квартирой, что там нашли книгу, а просто надо было где-то собираться, а другие развалины давно заселили, и за них пришлось бы основательно подраться.
Это же место почему-то считалось у жителей города проклятым, сюда мало кто заходил – разве что такие же юные отщепенцы-горлопаны, как они. Но они пришли сюда первыми, и поэтому присвоили себе право владения развалинами.
Но их партия создавалась не на пустом месте – книга являлась лишь подтверждением их убеждений, которые, в свою очередь, базировались на старинных преданиях, передаваемых изустно из поколения в поколение. Так, они помнили, что у истоков партии стоял какой-то Лысый, который создал весь мир за семь или за десять дней – ещё, говорят, была такая книга – «10 дней, которые потрясли мир». От неё, правда, осталась всего одна обложка, но это не умаляло её исторической ценности, так как становилось известно Творца имя: Джон Рид.
Творец создал мир, а от мира затем отколись Польша, Финляндия, Исламистан и Украина. Было у него Волитбюро, состоящее из двенадцати апостолов, но один из них предал Вождя, и он их всех за это расстрелял.
Бытовало ещё мнение, что Лысый создал – или разделил, тут мнения расходились – всего одно государство, но зато нового типа, или новых типов, которые не захотели в нём жить и начали перестраивать.
Те же страны, что откололись, сделали это потому, что не хотели сеять кукурузу, а хотели жевать готовую «Кукуруку», обрывки обёрток которой часто валяются под ногами. Осталась не расколотой одна страна, которую с тех пор называли просто – Страна. Или Странна – потому что не смогла найти себе подходящего названия, а также флага, герба и гимна, которые бы всех устраивали.
Но разногласие в названиях появилось, скорее всего, потому, что некоторые из устных рассказчиков заикаются, а другие – нет. Но поскольку ни те, ни другие не умеют ни читать, ни писать, возникло две ветви ереси, из которых одна считала, что живет в Стране, а вторая, что в Странне.
Нашим ребятам повезло: они читать ещё умели – приобрели эту способность по наследству, в результате спонтанных мутаций, а сохранить отчасти помогла Книга, и они на ней поклялись и дальше передавать знание своим детям и внукам, если те случайно появятся в октябре.
Партийной работы у них находилось достаточно много: они собирали обрывки бумаги, на которой можно писать, и вели Историю Партии, которую называли Летопись, потому что зимой в развалинах становилось холодно и невозможно писать. Их партия заслуживала своей Истории – она ведь была самой массовой, самой организованной, и её истоки уходили куда-то в далёкое-далёкое прошлое, когда по дремучим лесам доисторической Европы бродили призраки и мамонты. Или призраки мамонтов – тут тоже имелись разногласия.
И потому они тщательно собирали и записывали все древние мифы и предания, относящиеся к их Партии и к Стране: и о Неделе Трёх Съездов, и о Генеральном Секретаре, и о Красной Шапочке.
Они верили, что пройдут годы – и их Партия вновь станет народом, как бывало раньше. Пройдёт тысячелетний период разрухи, начатый Лысым, люди вернутся на поля, фабрики и заводы, построят новые дома, перестанут спорить в парламенте – они не знали, что обозначают все эти слова, но так говорили предки, и они запомнили всё дословно и твердо верили, что так и будет.
Люди перестанут, наконец, есть крыс и друг друга, не будет больше изматывающих стычек с другими партиями – например, с вульгарной партией «Больных камешков» или «Роллинг Стоунз», которая больше походила на тайное общество, члены которого узнавали друг друга по условному знаку – верчению указательным пальцем у виска. Целыми днями они только и занимались, что сбором круглых окатанных камешков, которые называли «васька», да ещё кусочков металла, в которых проделывали дырки, чтобы носить на шее. Они поклонялись древнему богу «Хэви метал» и, входя в экстаз, постоянно бормотали: «Хэви, хэви, хэви метал. Метал, метал, метал-хэви. Хэви-метал, хэви-метал, метал, метал, метал – хэви». И так далее, пока не впадали в полную прострацию.
А в остальном они были такие же, как все нормальные люди: голые, грязные, питающиеся всякими отбросами, да иногда – бесплатным супом из зелёных полевых кухонь, на которых было написано «US Army». Все называли эти кухни «гамнитарной помощью».
И, словно бесценную реликвию, бережно хранили они потрёпанную красную ленту материи, которую другие давно пустили бы на набедренные повязки. На ленте было написано золотом название их Партии: «Слава КПСС!»
Я, тёплый апрельский ветерок, прилетел в город флюгеров. Что и видеть ветру, как не крыши? – в первую очередь. Это потом опустишься пониже, поколышешь занавески на окне, заглянешь внутрь, взъерошишь перья греющимся на солнышке воробьям, дунешь в нос зажмурящейся кошке, погладишь по щёчкам какого-нибудь карапуза…
Но это потом, потом. А сейчас, пока подлетаешь к городу, видишь прежде всего крыши. Крыши и флюгера. Много-много флюгеров на крышах. И ты понимаешь, что прежде всего они встречают тебя. Ты им нужен. Без тебя они – ничто, они для того и созданы, чтобы указывать твоё направление. Будто ты и без того не знаешь, откуда дуешь. Нет, каждый упрямо указывает на то место, откуда, по его мнению, ты прилетел, как будто ты не можешь изменить направление, завернуть за угол и напасть на флюгер с другой стороны, чтобы он испуганно обернулся.
Но он тут же радостно улыбнётся, будто узнал тебя и с готовностью укажет твоё новое направление. И тогда ты с горечью понимаешь, что ему всё равно, какой ветер прилетит – холодный северный, жаркий южный или ты, ласковый апрельский ветерок.
Правда, есть и другие флюгера, их почему-то называют испорченными. Они всегда показывают одно и то же направление, упрямо смотрят в одну сторону и не желают поворачиваться, какой бы силой ты ни пытался их повернуть. Тогда они скрипят недовольно, что уж им-то доподлинно известно, откуда именно следует дуть ветру, и что никакого другого направления они не признают. Но уж когда ты заходишь именно с того направления, на какое они указывают – тогда они прямо преображаются. И начинают говорить, как это важно: стоять на своём и никогда не менять выбранного направления. И хорошо, если флюгера указывают на тёплые южные края, думаешь ты, все-таки те ветры не так вредны людям, потому что ты знаешь, как люди горбятся и гнутся под холодными, пронизывающими и промозглыми скверными северными ветрами.
Ознакомительная версия.
