Маленькая комната. Слева дверь с зарешеченным окошечком — камера, в которой наверняка, как мельком подумал Савин, давным-давно завелись мыши, грибы и привидения. Справа, у окна, девственно чистый стол. Какие-то печатные таблицы на стене над ним. Портрет премьер-министра.
Услышав стук двери, стоявший у окна человек в свитере вопросительно обернулся. Белобрысый парень, года на три моложе Савина. На кожаном поясе — светло-коричневая кобура с никелированной застежкой. Это же не Мак-Тиг, немного смятенно подумал Савин. Мак-Тиг — пожилой человек, он сам писал, кто же это такой и почему здесь?
Однако на лице его эти мысли не отразились.
— Здравствуйте, — с простецкой улыбкой сказал Савин, протягивая красивое удостоверение Глобовидения. — Константин Савин. Обычно меня зовут Кон.
— Сержант Лесли. Обычно меня зовут Роб. Садитесь. Хотите пива?
— С удовольствием,
Лесли достал из стола картонку с шестью банками, ловко сорвал жестяные язычки.
— Я вас знаю, — сказал он. — Вернее, знаю ваши фильмы. Сами понимаете, провинции в “информационном” значении этого слова не существует. Трудами вашего Глобовидения, в первую очередь.
— Стараемся, — сказал Савин. Жестянка холодила пальцы — видимо, холодильник был вмонтирован в ящик стола. — Хорошее пиво. Местное?
— Да, завод в Эндердейле. — Лесли взглянул на него. — Часа два назад по стерео говорили о вас, очень интригующе говорили, а вы вот объявились у нас…
— И вас, конечно, интересует, зачем и почему я объявился здесь?
— А как же, — сказал Лесли. — Разумеется, как прилежного зрителя, а не полицейского. Новый фильм?
— Да, — сказал Савин. — Чтобы не интриговать вас — мне нужны чудаки, Роб. Анахореты не от мира сего, которые за наглухо запертыми дверями чертят проекты-вечных двигателей или разгадывают письмена атлантов.
— Зачем они вам?
— Как бы вам объяснить… Помните известное присловье: “Чудаки украшают жизнь”? И ведь украшают, черти… И даже тем, кто подсмеивается над ними на людях, интересно узнать о них побольше — один на один с экраном. Потому что, мне кажется, чудаки воплощают в себе что-то не случившееся с нами, то, от чего мы отказались ради налаженного благонравного благополучия, но не перестали хранить в потаенных уголках памяти. Чудаки — воплощенная, живущая отдельно от нас наша романтическая юность, наши былые безрассудства… Это очень интересная тема, Роб.
— Очень интересная тема, — задумчиво повторил Лесли. — И разумеется, где-нибудь поблизости, скажем, в Баллахулише или Монгеруэлле, в пивной или редакции вы услышали от кого-то, что и у нас живет один из героев вашего будущего фильма? Или как?
Они долго смотрели друг другу в глаза. Стояла тягостная тишина.
— Вот даже как, — сказал Савин. — Вот даже как…
— Будете предлагать более приемлемую версию? — не без ехидства поинтересовался Лесли.
— Нет, — сказал Савин. — К чему?
— Ну и правильно. Вы ведь, как-никак., из асов… — Лесли встал и, заложив руки за спину, наискосок прошелся по комнате. — Что ж, для старины Мак-Тига, насколько я его знал, вернее, насколько я о нем слышал, ваша версия была бы идеальной. Бесхитростный был старикан, он с почтением взирал бы на одного из королей объектива и не подумал бы искать несоответствия…
— Вы из Лондона?.
— Из Эдинбурга, — ответил Лесли, не прекращая размеренной ходьбы. — Кого вы ищете, Кон? Только не нужно… скороспелых версий. Вы ехали к нам. крайне целеустремленно, не задерживаясь ни в каких редакциях и пивных…
— За мной следили? — безмятежно спросил Савин.
— Ну что вы, с чего бы вдруг? Простая прикидка во времени. Кое-кто из наших задал себе тот же вопрос, что и комментатор: “Что он здесь ищет?”
— Что случилось с Мак-Тигом? — резко спросил Савин. — Вы ведь машинально упомянули о нем в прошедшем времени, Роб. Даже если он слег с инфарктом, вряд ли на замену ему прислали бы человека аж из Эдинбурга. Можно было найти и поближе.
Лесли присел на угол стола, склонился над Савиным:
— Интересно, что мне с вами делать, Кон? Никаких оснований для того, чтобы задержать и Допросить. А хотелось бы, признаюсь…
— Разве мы не сможем договориться по-хорошему? — Савин решил взять инициативу в свои руки. — Почему бы и нет?
— Если бы я был уверен, что выгода будет обоюдной…
— То же самое могу сказать и я, Роб.
— Ладно. — Лесли придвинулся ближе. — Кон, вы не мелкий ловец сенсаций, вы серьезная фигура. Это меня и привлекает…
— Ну что ж, — кивнул Савин. — Воспользуемся обычной формулой: я обещаю использовать все, что узнаю, только после консультации с вашим начальством в Эдинбурге. Устроит?
— Устроит, — сказал Лесли.
— Вы ведь не простой полицейский?
— Сержант уголовной полиции. Кого вы здесь ищете?
— У меня ничего криминального, — сказал Савин. — Недавно в одной из лабораторий темпоральной физики произошла очередная катастрофа — к счастью, без жертв. Это четвертая за год. В конце концов, такое случается особенно часто, когда научная дисциплина насчитывает всего несколько лет от роду, и поиски ведутся методами проб и ошибок…
— Темпоральная физика — это та, что занимается проникновением в четвертое измерение?
— Да, — сказал Савин. — Так вот, начальник лаборатории оставил странное письмо — смесь глубокого пессимизма, разочарованности и неверия в будущее. И сбежал — сначала мы не знали куда, потом донеслись слухи, что он где-то здесь, в Шотландии. У следственных органов нет и не было никаких оснований его искать. Зато у меня были основания — последнее время я занимался Т-физикой.
— Как его фамилия?
— Гралев.
— Тот самый? — с интересом спросил Лесли.
— Тот самый, — сказал Савин. — Основоположник, лауреат Нобелевской премии и все такое прочее. Вы знаете его в лицо?
— Помню только, что он — с бородой.
— Вот фото.
— Ну-ка… — Лесли присмотрелся и вдруг воскликнул: — Кон, это же Гролл, турист из Лондона! Он здесь снимает комнату. Может быть, ошибка?
— Он великолепно владеет английским, — сказал Савин. — Так что вполне мог выдать себя за англичанина.
— Вот как… — В голосе Лесли послышалось разочарование — видимо, Савин не оправдал его надежд. — И все? Больше вы ничего не можете сообщить?
— Все, что имею, — развел руками Савин.
— В самом деле, Кон? Неужели мне придется колоть вас как банального воришку?
Его глаза были насмешливыми и жесткими. Разочарование и равнодушие оказались притворными, и Савин понял, что сержант переиграл его, что придется раскрыться до конца…
