— Вам, Папа Стив, необходимо навсегда избавиться от иллюзии, будто людей можно преобразовать, — наставительным тоном произнесла Вера. — Помните завет флорентийца: «Тот, кто желает исповедовать добро во всех случаях жизни, неминуемо погибнет, сталкиваясь с множеством людей, чуждых добру».
Вас это не убеждает? Тогда вспомните три заговора-путча, которые вы пережили в 1989–1991 годах, за два года предпринимательской деятельности…
— Кто вы? — спросил Станислав Гагарин. — Вам-то к чему эти разговоры о добре и зле…
— Пытаюсь понять этику земного человека… Вы сами, Станислав Семенович, типичный землянин, хотя и общаетесь с космическими пришельцами, по сути дела с Богами.
— Вы знаете, кто есть Федор Константинович?
— Разумеется… И про ваши подвиги, похождения с вождем знаю тоже. Роман «Вторжение» три раза взахлеб читала. Ведь я же призналась вам сразу, Папа Стив, вы мой любимейший писатель.
— Ладно уж, — смущенно, но растроганно отозвался Станислав Гагарин.
Слаб человек! Очень ему стало приятно после этих слов. Но зародилось сомнение: не слишком ли она хорошо меня знает? И как могла прочитать «Вторжение», если книга еще не вышла?
— А набор в Электростали? — спросила его, будто прочитав мысли, молодая женщина. — Оригинал и вёрстка Четвертого тома «Современного русского детектива», куда вошел этот роман? З а р у б л е н н ы е Федотовой вёрстки Пятого и Шестого томов серии «Фантастика, приключения и история», куда роман тоже входил двумя частями?
Прочитать ваш роман, Папа Стив, для меня проблемы не составило, поверьте.
— Что же, я рад такому читателю… И все-таки мне непонятна ваша роль, вы не из этих?..
— Монстров, хотите сказать? Видимо, они вам порядком надоели во время визита товарища Сталина на Землю…
Нет, я женщина земная, даже чересчур.
— А в чем смысл этого ч е р е с ч у р? — улыбнулся писатель.
— В том, что я могу стать той, о которой вы думаете сейчас, которую х о т и т е в данную минуту.
— Интересно, — протянул сочинитель. — Под стать моей профессии. Тогда я придумаю что-нибудь под вас.
«Вера, — позвал он мысленно жену, — гляди, в какой я переплет попал… Могу не дожить до рассвета. А тут грозятся в твою ипостась себя обернуть. Попробуем, что ли?»
Ему показалось, что издалека пришло далёкое п о п р о б у й Веры, хотя может статься, что Станислав Гагарин х о т е л подобное услышать.
— У меня ложе шире, — нейтрально сообщил он, и тут же ощутил под одеялом обнаженное и знакомое как будто тело.
«Поскольку я не христианин, понятие греха не распространяется на мою личность, — подумал сочинитель. — Но если это Вера, тогда и вопросов нет. А если это удачная иллюзия, то…
— Не ломай голову над этим, Славик, — услышал он знакомый голос. — Ты ведь звал меня, и вот я рядом с тобой. Остальное от лукавого…
«Разве что так», — вздохнул Станислав Гагарин и решительно накрыл ладонью горячий и упругий сосок.
СТАНИСЛАВ ГАГАРИН В ИЕРУСАЛИМЕ, ИЛИ КАК СНЯТЬ ЧАСОВЫХ
Звено третье
Неожиданно он вспомнил Галину Попову, когда кумулятивная граната, выпущенная из б а з у к и гэрэушником Вилксом, пробила бронированный борт спецвагона и оглушительно взорвалась там, где таилось дьявольское устройство.
«Небось, спит еще главред, третий с п е н ь едва наступил, — с некоей нежностью подумал председатель «Отечества» о Галине Васильевне, которая безоговорочно поддержала его во время путча Федотовой, а затем, в начале апреля, две недели назад, безропотно приняла дела от Лысовой, Людмила, решив сменить лошадей, сообщила Станиславу Гагарину об этом на середине переправы.
Совсем немного поработав с Галиной, председатель понял, что это и есть тот оптимальный шеф литературной службы, который ему нужен. Всегда ровная в общении, наделенная добрым литературным вкусом, лишенная напрочь той истеричности, которая, увы, отличала непредсказуемую Лысову, Галина действовала на эмоционального сочинителя умиротворяюще, да и обаятельности ей было не занимать.
Славного главреда определила Станиславу Гагарину в соратницы судьба! Да и то сказать, не все же время сталкиваться ему с с о с у д а м и з л а типа Федотовой, хотя повидал таких дамочек сочинитель немало.
Почему он вспомнил Галину в разгар смертельного боя — неясно. Может быть, от того, что именно эта молодая женщина первой прочтет эти строки, редактируя роман «Вечный Жид», не считая машинистки Ирины Лихановой, о которой Станислав Гагарин еще напишет теплые слова в этом повествовании. А может быть, от чего-то другого, видимо, связь уже возникла у него телепатическая с единомышленницей, как-никак, а работают вместе немало. В Смутное же Время, как на фронте, год за три идет.
— Бейте по второму вагону! — крикнул Юозас коллеге-лубянцу, перезаряжая гранатомет. — Там энергоблок! А вы отсекайте охрану… Надо класть всех подряд! Не разбирая…
Насчет охраны это уже писателя касалось и загадочной спутницы их. Они тут же врубились с т р е к о т а л к а м и.
Стрелять из к а л а ш н и к а Станислав Гагарин умел. Помнится, поверг в шоковое состояние погранцов курильского острова Кунашир, раздраконив на полигоне мишени бегущих якобы япошек, их огневые якобы точки, словом, весь якобы десант на истинно Русскую Землю.
А как лихо расписывался автоматными очередями, оставлял Станислав Гагарин автографы пулями на спокойной глади Карельских озер, когда посещал погранзаставы Выборгского отряда, собирая впечатления для романа «У женщин слезы соленые»?
Захваченные врасплох охранники, сопровождавшие г у м а н и т а р н у ю помощь, призванную по дьявольской задумке заокеанских д о б р о х о т о в варварски, безжалостно уничтожить столицу России, заметались подле вагонов, доставая спрятанное среди одежды автоматическое стрелковое оружие.
Видимо, на многих из них были бронежилеты, ибо несмотря на прицельный огонь, который вели писатель и Вера, поражений было немного.
Смекнув это, Станислав Гагарин прикинул ситуацию и скомандовал молодой женщине:
— Выцеливай в голову и по ногам!
Затем, приподнявшись, метнул одну за другой в разные места у вагонов четыре гранаты-лимонки.
Сочинитель вёл огонь скупыми, в два-три патрона, очередями, и не просто, как Бог на душу положит, а выпускал остренькие, что твои шильца, небольшого калибра пульки именно туда, где могли вонзиться они в живую, трепещущую плоть.
Опустел рожок, и писатель немедленно сменил его, переместив огонь левее, откуда приближались новые защитники сейсмического оружия.
