На другое утро, чуть свет, они двинулись в путь. Бланш выбрала знакомую дорогу и шла по линии трамвая. Чем дальше за город, тем больше попадалось явных следов бегства тех, кто покинул город раньше их. Трупы женщин, уже засохшие, и не зловонные, изредка скелеты, обломки мебели, одежды, ящики и чемоданы, брошенные бежавшими, которые спешили освободить себя от лишнего груза. При виде каждого трупа м-сс Гослинг бледнела и уверяла, что они идут на смерть и лучше уж вернуться, но Бланш, вся бледная, с крепко сжатыми губами, решительно шла дальше, и за нею следовала Милли, не столько из храбрости, сколько потому, что ничего другого ей не оставалось. На спусках, девушки усаживали мать на тележку, чтобы дать ей отдохнуть. Она была плохой ходок.
До Сердбери они не встретили ни одной женщины и никаких признаков человеческой жизни. Волна эмиграции, хлынувшая из Лондона, расходилась радиусом от центра, образуя круги, все более и более широкие. В районе с радиусом в десять миль от Чэрингкросского вокзала не насчитывалось в эту пору и тысячи женщин, способных прокормиться продуктами земледелия. Правда, свободных земельных участков, и очень крупных, было достаточно, но у переселенцев не было возможности осесть на них и ждать, пока в лаборатории Природы посеянное семя преобразится в пищу. И они, разбиваясь на группы и одиночки, шли все дальше и дальше, оставляя по пути немногих, кому удалось найти себе пристанище и работу на фермах. В Кенте питались преимущественно овощами; в северном Миддбоксе и Букингэмшайре - главным образом, животной пищей. Но во всех больших городах и по соседству с ними вслед за чумой по пятам шел голод, и к середине августа в городах до 70 % женщин и детей умерло от голода, если не от чумы.
В первом внутреннем кольце, с еще очень редким населением, можно было найти только тех у кого имелись фруктовые сады и огороды и кто был достаточно силен, чтобы защитить себя от наплыва переселенок, готовых все расхитить.
* * *
В Седбери они увидели целый ряд коттэджей, тянувшихся несколько в стороне от дороги. -Но все три женщины тащили на гору свою тележку; подъем был довольно крут, и они так были поглощены своей задачей, что не заметили бросавшейся, однако, в глаза разницы между этими коттэджами и теми, какие до сих пор им попадались по пути. И увидали-то они их только, когда остановились передохнуть на вершине холма.
Миссис Гослинг тотчас же села на тележку, тяжело дыша и прижимая руки к бокам. Милли стояла, прислонясь к тележке и не поднимая глаз от земли. Но Бланш тотчас выпрямилась, вздохнула полной грудью и увидала над одною из труб тонкий дымок. Дым в этой пустыне - да ведь это признаки, что здесь живут люди. Бланш страшно обрадовалась. Она уже начинала думать, что, кроме них, все люди на свете перемерли.
- Ой! Смотрите! - ахнула она.
Сестра и мать ее, не спеша, подняли головы, ожидая увидеть, по обыкновению, что-нибудь ужасное.
- О! О! - воскликнула, в свою очередь Милли. Но миссис Гослинг не достаточно высоко подняла голову - Что такое? - тупо допытывалась она.
- В этом коттэдже кто-то живет, - сказала Бланш, указывая на трубу.
Миссис Гослинг просияла. - Ну, слава Богу! Может быть, они позволят мне немного отдохнуть у них. И, может быть, у них можно купить стаканчик молока. За ценою я не постою.
- Спросить, во всяком случае, можно, - сказала Милли, и они все три направились к коттэджу, до второго было не более тридцати шагов.
Вышедшая из дома женщина с минуту пристально глядела на них; затем сошла вниз, к деревянной калитке. Это была высокая, сильная женщина лет пятидесяти, с коротко остриженными седыми волосами, в короткой холщевой юбке и высоких сапогах. Лицо у нее было умное; тело сильное, мускулистое; в руках длинная толстая палка.
Дождавшись, пока маленькая процессия поравнялась с калиткой, она многозначительно указала своей дубинкой на дорогу и молвила: - «Проходите, здесь нельзя останавливаться». Голос ее и произношение обличали образованную женщину.
Миссис Гослинг и Милли изумленно переглянулись: они думали поплакать на груди у неожиданно обретенного друга. Бланш, удивленная не менее матери и сестры, пролепетала:
- Мы хотели только купить стаканчик молока.
Высокая женщина оглядела их с ног до головы. Во взоре ее была и жалость и презрение. - Я вижу, вас нечего бояться. - Она подошла ближе и облокотилась на калитку. - Всего только три жалких глупых нищенки.
- Мы не нищенки, - возразила Бланш. - У нас есть деньги. Мы готовы заплатить.
- Деньги? - Женщина посмотрела на небо и покачала головой, словно сокрушаясь о глупости прохожих. - Милое дитя, да на что же мне теперь деньги? Какой в них прок? Ни съесть их нельзя, ни надеть, ни разжечь ими огонь. Вот если бы вы дали мне коробку спичек, я бы вам отдала все молоко, какое у меня есть в запасе.
Милли и Бланш смутились, но м-сс Гослинг неспособна была испугаться женщины. - Да неужто же вы не хотите продать нам стаканчик молока?
- А спички у вас есть? Я стянула в Харроу зажигательное стекло, но, ведь, солнце же не всегда бывает.
- Нет, спичек мы и сами не видали уже три месяца. Но, если у вас у самих денег куры не клюют, вы могли бы пожертвовать нам стаканчик молока и так, из сострадания.
Женщина сурово улыбнулась. - Из сострадания? Да знаете ли вы, что я уже три месяца обороняю эту ферму от тысяч вам подобных? Я убила трех полоумных женщин, пытавшихся выгнать меня отсюда, и зарыла их, как кошек, на огороде. Теперь не так трудно приходится, как вначале. За три месяца я вас первых вижу на этой дороге. Это должно быть, ваши дочери, мадам, и, разумеется, Вы все три кормились трудом какого-нибудь дурака-мужчины. Да? Ну, так и поделом вам. Попытайтесь теперь немного поработать сами: это и полезнее, и здоровье. У меня самой на руках такие же две дуры: мать и сестра - она ткнула рукой по направлению к коттэджу. - Такие же паразиты: только и проку от них, что не дают огню погаснуть. Нет, голубушка, от меня сострадания не ждите.
Окончив эту маленькую речь, обличавшую привычку и уменье говорить, приобретаемую только на эстраде, женщина снова сложила руки на калитке и бесцеремонно уставилась на миссис Гослинг.
- Пойдемте, милые, - сказала та, обиженная, тяжело поднимаясь на- ноги. Я не желаю, чтобы вы слушали такие слова от женщины, забывшей, как надо держать себя благородной даме. Наверное, и она, бедняжка, свихнулась от всех этих напастей.
Незнакомка угрюмо усмехнулась и не ответила, но, когда Гослинги отошли немного, она крикнула им вслед: - Эй, вы! Там дальше, по пути, есть одна идиотка, которая, может быть, и поможет вам. Ее дом на горе, повыше. Сверните вправо.
