— Ну, если так, — тихо и угрожающе выдохнул Дракон, — следуй за мной и сам расплачивайся за избранную тобою судьбу.
Мгновение это, когда Ланселот громоздил победу на победу, особенно кажется мне подходящим для того, чтобы вновь перескочить во времени немного вперед и вглядеться в другое мгновение — когда он лежит распростертый на прибрежном песке и остается у него одна-единственная надежда — спасительное безумие. Навряд ли кому-либо, человеком рожденному, возможно уберечься той нравственной подножки, кою, тайно пронеся мимо столь прекрасных и прочных укреплений всей его жизни — чувств его и мыслей, подставляют успех и победа. Ланселот стал уязвимым в тот самый миг, когда счел себя победителем, которому все подвластно, — ибо хотя ни храбрость, ни честь его не уменьшились, но осмотрительность весьма пострадала: столь давно желанная встреча лишила его дара четкого суждения и благотворной подозрительности. Вот почему оказался он на прибрежном песке побежденный и, в сущности, ничего не зная о том, что составляло однако же весь смысл его жизни и что свершилось: вот почему потерял он свободу свою, коня и меч.
Сей молодой воитель отличался удивительным, но весьма характерным свойством: душа его была всегда занята чем-то одним, и хотя в жизнь и судьбу его вкрапливались самые разные мотивы, но в каждом положении, в каждую данную минуту он думал прежде всего о чем-то одном. Например, держа путь к Драконовой крепости, куда его любезно и молча провожал страшный его гостеприимен. Ланселот думал не о Мерлине. Его взор перебегал с одного на другое, он прикидывал, сколь крепки бастионы и стены, соображал, из какого материала сложено это черное сооружение, оглядывал окрестности. Стояла цитадель сия меж гранитных скал, выстроена была явно из этого же материала и казалась несокрушимой. Вверху по крепостной стене ходили взад-вперед стражи, на башне развевалось знамя, на нем знак Мерлина — розовый куст. Когда в крепости заметили Непобедимого Властелина и с ним чужеземца, надсадно залился хриплым воем рог, издавая звуки столь отвратительные, что Ланселот презрительно скривил губы.
«Ну, приятель, — подумал он, — куда твоим трубам против Артуровых!»
Он повернулся к Дракону.
— А что же нет вокруг твоей крепости рва?
— К чему? — глянул на него Дракон, — Кто посмеет или пожелает пробудить Мерлина?
«Да ведь он всего-навсего узколобая тварь, — возликовал про себя Ланселот, — и обязан властью своей лишь глупости подданных. Я одержу победу!»
Но вот они проехали громадные, обитые железом ворота, и Ланселот заставил коня своего идти дальше весьма необычно. Он покороче перехватил поводья и, натянув их крепко, пришпорил долгогривого скакуна. Конь — как в самом деле его называть? Верным товарищем Ланселота, другом, прошедшим с ним столько испытаний? — тотчас понял его замысел: медленно, одну за другой, с грохотом опустил он наземь все четыре свои мощные подковы, словно бы гордо, величаво вступая в крепость. А Ланселот в это время, устремив перед собой твердый взгляд, на самом-то деле ничего не видел, ибо все его внимание обратилось в слух. И по грохоту подков он понял, что никакой пустоты, никакой ямы за воротами нет.
«Может статься, ты и вправду грозный господин для этих твоих псов-убийц, — размышлял Ланселот, — но, поверь мне, слишком ты самонадеянный, чванный, а это тебе не сулит удачи. И я, кого называли неопытным воином, даже я, увидишь, убью тебя! На здоровье, приятель! Только отведи меня к Мерлину!»
И все же — до тех самых пор, пока не вылетел Ланселот из крепости кувырком, так что ноги его не касались земли, — предстояли ему три весьма серьезных потрясения или победы — то есть три суровых доказательства именно того, что Ланселот существует.
Едва по знаку Дракона сошли они с коней своих, Ланселот оказался в кольце псов, кои, низко склонив головы в железных шлемах, неподвижно на него воззрились. Ланселот, рыцарь Артура, решив — с полным правом, — что это ловушка, взялся рукой за меч свой, и псы в железных шлемах тотчас отскочили назад. Ланселот усмехнулся, ему показалось забавным, что он, никогда никого пугать не желавший, сейчас, как видно, пробуждает страх.
— Все твои воины столь же трусливы?
— Нет… лишь встретясь с настоящим противником. Ты ведь только что расправился с их дружками — столько минут еще не прошло, сколько пальцев на руках моих.
— Что ж, на меня напали. Отошли-ка их прочь, они мне мешают. И трусость я не терплю, даже у собак.
— Ты бы должен понять их, — объяснял Дракон, шагая рядом, — Сейчас они рассмотрели тебя как следует, Ланселот.
— А зачем, позволь узнать?
— Затем, что непременно хотят убить тебя.
— Симпатичный народец.
— Поменьше обращай на них внимания. Это же трусы! Я-то хочу спросить тебя о другом.
— Ну!
— Тебя, Ланселот, Артур воином воспитал, так?
— Так. Кем же еще мог я быть!
— Приметил я, как ты осматривался, вступая в крепость. По-дилетантски было сработано, и, если хочешь, я покажу тебе все.
— Ты милостив, — засмеялся Ланселот. — Но то, что хотел видеть, я увидел.
Долго и тихо смотрел на Ланселота Дракон, затем встряхнул головой и опять помолчал.
— Скажи, — заговорил он наконец, — ты готовишься к осаде?
Ланселот явно желал проявить смирение, но ничего кроме вызывающей бешенство любезности, у него не вышло.
— Могу ли я даже помыслить о деле столь лестном тщеславию? Нет, мирская слава мне ни к чему. Веди меня к гробнице Мерлина, только о том и прошу тебя!
Дракон был в замешательстве. К такому поведению он не был привычен. Те заячьи душонки, рыцари — всего-то их наперечет, — не посмели даже искать его. Артур оказался храбр, но ограничен, потому и удалось его напугать: Артур радовался, что хоть ноги унес от Дракона. Но Ланселот держался иначе. Нелегко сие объяснить, а если мне и удастся, то уж очень трудно поверить: держался он вызывающе, то есть не так, как Артур, и не так, как Галахад Безупречный. Дракон не был глуп и понял: Ланселот был воин другой. От героического, но струхнувшего Артура, от безмерно спокойного и целеустремленного Галахада его отличало то, что ни доблесть рыцарскую, ни «предков», ни Дракона, ни даже жизнь свою не принимал он слишком всерьез.
— Пожелай я злоупотребить правом хозяина, должен бы заметить тебе: неправильно ведешь себя, Ланселот.
— Знаю, — отозвался Ланселот, — но это меня не тревожит. Что было, то было, что есть, то есть. И все! Как мне пройти к гробнице Мерлина?
— Да ведь мы и идем туда, — неторопливо проговорил Дракон, — будь поспокойнее.
