class="p1">Еще раз удивившись такому поведению – Доротея как будто нарочно делала все, что показать, кто здесь настоящий хозяин, – Мелани нахмурилась, открыла дверь и вышла в коридор.
Выйдя за ней следом, Доротея опять кротко улыбнулась и пошла вдоль коридора, не смотря по сторонам и точно зная, куда идти. Мелани старалась запомнить дорогу, чтобы иметь возможность уйти и найти выход без посторонней помощи, однако через пять минут бросила это дело, запутавшись в бесконечных поворотах.
– Вам нужно было повесить таблички. – в полголоса сказала Мелани.
– Что?
– Я говорю, таблички надо было повесить. Тут же настоящий лабиринт!
– Правда? А я не заметила. – Доротея казалась озадаченной. – У меня врожденное чувство направления. Может быть, это и есть тот дефект, благодаря которому я оказалась в детском доме? – Она подмигнула Мелани и засмеялась.
Еще через пять минут девушки оказались около большой двери, которую украшала табличка «Место встречи».
«Как поэтично» – ворчливо про себя отметила Мелани и почувствовала, как часто и сильно забилось сердце. Организм готовился к бегству.
Мелани нервно сглотнула и продолжала мяться у двери, не решаясь ее открыть. Доротея стояла рядом с ней, не делая попытки помочь, а только ожидая, когда Мелани сама решится. Увидев дрожащую от волнения руку, тянущуюся к дверной ручке, Доротея Россия улыбнулась и положила свою ладонь на плечо Мелани.
Девушки вошли в зал.
Помещение, размером около тридцати квадратов, было все уставлено стульями. Здесь, в отличие от общего зала, не было сцены. Все, и члены ОБИТЕЛИ, и приглашенные, были на равных.
Опустившись на самый дальний стул, в пяти рядах от остальной группы, вопреки попытками Доротеи увлечь ее с собой на первые ряды, Мелани сложила руки на коленях и застыла. Ее спина была напряжена, а ноги отстукивали еле слышную дробь по полу.
Через десять минут, когда все собрались, со стула на первом ряду поднялся тот же мужчина, который приветствовал их на первом общем ужине.
– Братья и сестры. Вчера мы вам рассказали свою историю. Сегодня мы хотим, чтобы вы поведали нам о своих страданиях. – он обвел взглядом маленький зал. – Кто желает начать?
Пару минут в зале царила полная тишина. Спины людей, сидящих впереди, как будто съежились, стараясь сделаться невидимыми. Как дети, которые бояться, что их вызовут к доске. Мелани, сидевшая позади всех, ухмылялась и огладывала незнакомцев.
Наконец, пожилая женщина с обожженными руками, обратившее на себя внимание Мелани еще в первый день, тяжело поднялась со стула и повернулась ко всем лицом.
– Меня зовут Катарина Брамс. За свои сорок с лишним лет я повидала многое, – женщина опустила взгляд и покачала головой. – Но это и так видно, по моему обезображенному телу и моему состарившемуся раньше времени лицу. С чего же мне начать? Пожалуй, никому не интересно мое детство, хотя, должно быть, с него все и началось. Я никогда не знала своих настоящих родителей. Говорят, меня еще крошкой отдали в детский дом. В четыре года меня усыновила прекрасная семья. Моя приемная мать не могла иметь детей, поэтому души во мне не чаяла. Мой приемный отец был ко мне холоден, но никогда не обижал. Как-то подвыпивши, он признался, что хотел мальчика, но не смог противиться жене, которая почти наложила на себя руки из-за своего бесплодия и отчаянного желания иметь дочку. – Катарина Джонсон грустно улыбнулась, – в общем, звучит как сказка, да? Но конец у нее один. На мой одиннадцатый день рождения мои родители повезли меня в парк аттракционов. Я, как и большинство, была очень неспокойным ребенком, и ерзала по заднему сиденью машины в нетерпении. Черт – не иначе – меня дернул забраться на спинку и свалиться в багажник, ударившись о рабочий инструмент отца. От моего крика… – Катарина сглотнула, пытаясь не расплакаться, – от моего крика отец, сидящий за рулем, повернулся посмотреть, что со мной, и выехал на встречную полосу, по которой ехал грузовик… Меня спасло то, что я была в багажнике, потому что весь салон оказался всмятку…
Увидев, что женщина трудно говорить, к ней подошла пожилая женщина в темных одеждах и положила руку на ее плечо. Через минуту, успокоившись, Катарина Брамс продолжила свой рассказ.
– Машина загорелась, сгорело все – кроме меня. О, лучше бы и я сгорела тогда! – женщину душили слезы, но она продолжала говорить. – Дальнейшая моя жизнь была похожа на кошмар. Меня вернули в детский дом. Из-за ожогов другие дети… другие дети издевались надо мной, а взрослые, естественно, не хотели брать себе в дом урода. Выпустившись во взрослую жизнь, я… я увлеклась наркотиками и алкоголем. – Катарина закрыла лицо руками. Голос звучал так тихо, что Мелани пришлось пересесть на пару рядом поближе. – Поэтому, вы видите то, что видите. Ни разу со своего одиннадцатилетия я не была счастлива. И самое главное… Что гложет меня больше всего… Что я сама в этом виновата, – наконец Катарина Брамс разрыдалась в голос.
Женщина в черных одеждах обхватила ее за плечи и усадила на стул. Проворный красивый мальчик, сидящий рядом, вскочил с места и принес стакан воды.
Он стоял и смотрел, как плачет и захлебывается водой эта некрасивая, обожженная, искалеченная женщина, а потом обвел взглядом аудиторию и вышел на центр комнаты.
– Джейкоб Брунн – так меня зовут. Я… я как и многие тут вырос в детском доме. Но… я, наверно, единственный, кто может этому радоваться. Мне попались отличные воспитатели, которые заботились обо мне лучше, чем любой родитель. Правда, правда! А сколько раз они пресекали попытки извращенцев взять себе смазливого мальчишку? Ахаха, я наслушался столько историй от других парней! Блин, им реально не везло! Эти извращенцы делали с ними… страшные вещи. А я был в шоколаде. Не знаю, то ли моя внешность была причиной, то ли что. Ходили даже слухи, что я сын одной из тамошних воспитательниц. Но я этому не верю. Какой смысл был бросать ребенка, а потом ухаживать за ним в детском доме? Бред же, да? Ну и вот. Год назад я вышел из детского дома, и… – взгляд Джейсона забегал по комнате в испуге, – и тут-то все и началось. Эти маньяки, которые не добрались до меня там, начали преследовать меня повсюду – ей-Богу, не вру! Я видел их везде! Куда ни пойду – за мной следом плелся какой-нибудь извращенец! Уф… Чего я натерпелся! – Джейкоб замолчал, ковыряя носком кроссовка пол, – В общем, не получается у меня это… как его… жить нормально и общаться с людьми. Я везде вижу опасность,
