«Миссис Принсент за это заплатит, — крутилась в голове Анны одна и та же мысль. — Миссис Принсент так просто не отделается».
Об этом собиралась позаботиться она, Анна, — дура, у которой совсем не было мозгов. Даже если месть будет последним делом, которое она успеет совершить в этой жизни.
5 марта 2140 года
Миссис Принсент — гадина. Питер был прав, миссис Принсент самая гадкая гадина из всех Правоимущих, которые когда-либо существовали на свете. Я ее ненавижу. Я никогда не думала, что смогу кого-нибудь так ненавидеть. Я ненавижу ее так сильно, что просто не знаю что с собой делать. Она действительно хочет убить Питера, а я ему не верила. Ему надо бежать, скрыться как можно дальше.
Думаю, мне самой больше не хочется здесь оставаться. Но куда мне деться? Я же не могу убежать вместе с Питером.
Не могу, и все.
Или все-таки могу?
Анна уже потеряла счет тому, сколько раз ополаскивала лицо водой. Глаза по-прежнему оставались красными, но теперь в тон им покраснело и все лицо. В девять часов вечера Анна вышла из Ванной для девочек № 2. Переступив порог, старательно игнорируя Лишних, которые столпились перед дверью, привлеченные звуками приглушенных рыданий, Анна направилась обратно в спальню. Когда девушка вошла, она заметила, что воспитанницы сидели кучкой на двух кроватях. Заметив ее, они сразу вскочили — все, даже Таня, и принялись за свои дела, которые надо было закончить перед отбоем и вечерними проверками. Кто-то стал мести пол, кто-то протирать подоконники. Однако сегодня Анна, которая обычно в таких случаях начинала рассыпать приказы или отчитывать провинившихся за пустопорожние разговоры, едва удостоила девочек взглядом. Какая разница — делают они уборку или нет? Кого волнует, что в спальне грязно? Анна чувствовала себя обессиленной. На душе было гадко.
— Анна! Анна, с тобой все в порядке?
Анна чуть вздрогнула. Она даже не заметила, как Шейла присела на ее кровать.
— Все нормально, — ответила она, заставив себя говорить спокойно. — Мне просто что-то попало в глаз.
Шейла кивнула:
— Я только думала, вдруг ты забыла, что сегодня мы должны проводить Поверку, — сказала она, с любопытством поглядев на Анну.
Анна дернулась. Поверка и вправду полностью вылетела у девушки из головы. Суть обязанности заключалась в том, чтобы после первого сигнала ко сну обойти свой этаж, проверяя, везде ли выключен свет и все ли Лишние разошлись по кроватям. Сигнал к отбою для средней группы подавался между девятью и десятью часами вечера, в зависимости от возраста обитателей той или иной спальни. Воспитанники подготовительной группы должны были спать к одиннадцати вечера. После одиннадцати повсюду — разумеется, за исключением самого верхнего этажа, — должна была царить гробовая тишина. Дети из младшей группы еще не понимали смысла правил и не знали, что такое отбой. Они пробыли здесь слишком мало, чтобы оказаться «слишком хорошо обработанными», с горечью напомнила себе Анна слова миссис Принсент.
— Нет, нет, нет, — быстро произнесла она нервным голосом. — Как я о таком могу забыть? Со мной все в полном порядке. Чего я никак не могу сказать вон про те подоконники. Я могу разглядеть на них пыль даже отсюда.
Шейла послушно кивнула и, взяв тряпку, принялась за дело. Тем временем Анна глубоко вздохнула и встала с постели. «Всегда есть какое-нибудь дело, — подумала она, — и всегда можно положиться на Анну. Она его непременно сделает».
Анна никогда не считала Поверку особо сложной работой. Некоторым ребятам из подготовительной группы не хватало авторитета, чтобы вселить в других Лишних достаточно страха и добиться, чтобы они замолчали и выключили свет, однако Анна к их числу не относилась. Воспитанники знали, как серьезно она подходит к своим обязанностям Старосты, понимали, что она не станет выполнять работу спустя рукава, и непременно, в случае необходимости, накажет. Когда дежурила Анна, избежать кары даже за малейшую провинность было невозможно. Ничто не могло ускользнуть от ее зоркого как у орла взгляда: обслуга, украдкой тащившая игрушки своим любимцам из младшей группы, кучки шепчущихся любителей поболтать, нерадивые воспитанники, бегущие в ванную комнату в последний момент, тогда как они должны были побывать там десять минут назад. В общем — Анна замечала все. Многие поговаривали, что Анне куда дороже и ближе миссис Принсент, чем кто-либо из Лишних.
Если бы кто-нибудь из обитателей Грейндж-Холла присмотрелся в ту ночь к Анне, он бы заметил в ее поведении апатию. Взгляд утратил былую сосредоточенность и пристальность, а в голосе слышался легкий оттенок равнодушия. Она, как и прежде, заходила в каждую из спален и восстанавливала порядок. Звенела в колокольчик и бранила Лишних, которые еще не успели разойтись по постелям, но все это без искорки, без огонька. Скорее всего, если бы кто-нибудь отказался ей подчиниться или же повел себя вызывающим образом, она, вместо того чтобы без всякой жалости наказать наглеца, просто пожала бы плечами и вышла. В тот вечер Анна не видела особого смысла в Поверке. Ну и что такого в нарушении правил? Какая теперь разница?
К счастью, никто из Лишних не стал к ней особо присматриваться, поэтому все шло как обычно. Несколько девочек лежали на полу рядом с кроватями, однако это было вполне нормальным и не являлось нарушением режима.
Когда у девочек наступали месячные, они были обязаны носить на шее красные ленты, чтобы всем было видно — они гадкие, грязные, а их тела готовы подарить миру новую жизнь, что считалось постыдным и греховным. Всякий раз, когда воспитанницы Грейндж-Холла достигали половой зрелости и обнаруживали на трусах первую капельку крови, они отправлялась в кабинет миссис Принсент, где Заведующая им объясняла, что они более не жертвы собственного существования, а потенциальные преступницы; что теперь они стали врагами самой Матери-Природы, и боли, что им предстоит терпеть каждый месяц, являются карой Природы, напоминающей об их грехах. В том случае, если девушка пачкала простыню хотя бы крошечной капелькой крови, несчастную били и натирали проволочным ершиком, чтобы очистить от скверны. Девушки должны были ненавидеть собственные тела, гнушаться их и презирать. Мало кому удавалось избежать такого наказания, поэтому многие девушки предпочитали во время месячных спать на твердом холодном полу, чтобы не запачкать простыню. Подобное поведение миссис Принсент только поощряла, потому что было легче отмыть пол, чем отстирать простыни, а несколько бессонных ночей представлялись сущей ерундой по сравнению с наказанием за кровавое пятно.
