Журналист не ответил. Молча смотрел на дорогу, в глазах стояло удивление, словно не пристав заговорил, а соседнее кресло решило пожаловаться ему на жизнь и поделиться своим мировоззрением.
— А потом, — принялся дожимать Ниро, — они ощущают вседозволенность и начинают делать вещи, которые вредят окружающим. Все. Рано или поздно. Так что все маги потенциальные преступники. И если вы спросите моего мнения, то сажать их надо всех заранее. Превентивно.
— А все кухарки потенциальные убийцы, — с излишней серьезностью кивнул Санчес. — У них ведь ножи в руках. И их тоже неплохо бы посадить, пока кого-нибудь не зарезали. Ладно, с магами понятно. А эти несчастные существа, созданные при помощи магии? Они-то чем провинились?
— Так ведь они же не люди, — ответил пристав.
Санчес открыл было рот, чтобы возразить что-то, но не успел. Перед несущимся на бешеной скорости мобилем мелькнуло нечто.
Ниро, не успев понять еще толком, что произошло, крикнул: «Тормози!». Журналист выругался. И нажал на тормоз. Мобиль дернулся, затем еще раз. Послышался глухой звук удара и человеческое тело, пролетев по капоту, стеклу и крыше, безвольно шлепнулось на дорогу.
Мобиль тормозил уже неспешно, словно осознав, что ничего изменить нельзя. Журналист грязно ругался себе под нос. Ниро замер, пытаясь разглядеть что-нибудь сзади через окно.
— Демоны вас забери, борзописец! — рявкнул наконец пристав, приходя в себя. — Вы убили человека.
Санчес не ответил. Мобиль дрогнул и замер посреди дороги. Ниро рванул дверцу, выскочил на свежий воздух. Дернулся было назад, к сбитому человеку, и замер.
Шагах в полста от него в клубящейся пыли поднимался тот, кто по всем законам человеческой природы должен был лежать мертвым.
Внутри похолодело. Рука сама собой потянулась к поясу, дернула пистоль. Фигура распрямилась и, покачиваясь, двинулась к остановившемуся посреди дороги мобилю. В сгустившихся сумерках это выглядело жутко.
— Браааахр, — хрипло, но довольно громко произнесло существо.
Ниро вскинул пистоль и нацелился в мертвяка.
— Браааххххт, — повторил сбитый, продолжая идти к приставу.
Пистоль в руке потеплел, забегали серебристые светящиеся шарики у основания ствола. Магическая составляющая оружия пришла в действие.
— Не двигаться, — приказал Ниро. — Старший пристав отдела магического надзора. Встать на колени, руки за голову. Живо!
— Бррррааааххххт, — не обращая внимания на приказ, продолжал переть мертвяк. — Опоххххххмелииии.
— Руки за голову, — жестко потребовал пристав. — На колени. Иначе стреляю.
Мертвяк был уже шагах в десяти. Приказ он будто не слышал. И Ниро нажал на спуск. Хлопнуло. Из дула пистоля вырвался сгусток света, темнея на глазах, пронесся в сторону сбитого. Ударил в грудь. Вернее, в грудь ударила уже только пуля. Свет растерялся по дороге. Но и этого оказалось достаточно. Мертвяка откинуло назад. Он дернулся, пошатнулся, но так и не смог удержать равновесия. Хлопнулся на спину в осевшую дорожную пыль. Завозился, но подняться уже не смог.
— Демоны вас забери, пристав, — подал голос от мобиля журналист. — Вы убили человека!
Ниро обернулся. Санчес стоял в нескольких шагах и мрачно ухмылялся.
— Это не человек, — произнес пристав. — По-моему, вы хотели поговорить об отношении к жертвам магических экспериментов?
К валяющемуся на дороге телу они подошли вместе. Мертвяк барахтался, пытаясь подняться, но на то, чтобы встать, не было сил, а может, сноровки не доставало. Он был далеко не свеж. Плоть давно уже подверглась тлению. Полуразложившаяся, она висела клочьями. Сквозь сгнившую щеку просвечивали зубы. В груди зияла солидная дыра с обугленными краями. Видимо, пуля из пистоля перебила хребет, потому мертвяк и не мог подняться. Пустые глазницы бессмысленно таращились на двух мужчин.
— Браааахххх, — на той же ноте проныл мертвяк.
Ниро искоса глянул на журналиста, насмотрелся тот на несчастную мертвечину? Обычно человеку, незнакомому с подобными вещами, хватало считанных секунд, чтобы брякнуться без сознания, или побежать до ближайших кустов чистить желудок. Самые стойкие брезгливо отворачивались. Санчес же смотрел на живого мертвеца с интересом. Это настораживало.
Пристав поднял руку с пистолем и нажал на спуск. Расстояние было столь незначительным, что на этот раз свет не растаял на пути к цели, и в голову мертвяка ударило холодным голубоватым пламенем. Череп словно взорвался светом изнутри. Сбитый дернулся и упокоился вторично. Теперь уже навсегда.
Ниро повернулся к журналисту. Санчес стоял рядом все с той же мрачной полуулыбкой, словно закрылся ей от всего мира и происходящего в нем, отгородился как ширмой.
— ММП, — кивнул он на оружие. — Магически модифицированный пистоль. Вы же вроде против магии, пристав? А боевая магия — преступление. Нет?
— Я и против убийства, — Ниро поспешно спрятал пистоль. От обычного его отличала убойная сила и многозарядность. Только магия позволяла создавать многозарядное оружие. — Но это другое. Это работа. Для защиты мирного населения все средства хороши.
Санчес не ответил, все так же мрачно скалился. Ниро почувствовал себя рядом с ним, как ребенок рядом со взрослым, знающим что-то простое, о чем он может лишь наивно рассуждать и фантазировать. От этого ощущения стало мерзко.
— Лучше придумайте, откуда он здесь взялся, — поспешил перевести тему пристав.
— Проще некуда, — шире ухмыльнулся журналист и кивнул на покореженный дорожный указатель.
На облупившейся табличке значилось «Утанава».
Городишко был мертв. Во всяком случае, выглядел мертвым. Улицы потонули в темноте, окна домов виднелись во мраке, как чернильные кляксы на темной бумаге. И тишина стояла мертвая. Звуки в ней разносились далеко. От каждого веяло жутью. В темноте что-то шаркало, поскрипывало. Порой вскрикивало дико и бессмысленно, как мертвяк на дороге. Пристав шел быстро и осторожно. Движения его стали четкими, рассчитанными. Шаги — беззвучными. Санчес вихлялся где-то сзади. Для нетренированного человека он двигался более чем тихо. Впереди на углу улицы покачивалась сухощавая фигура. Ниро прижался к стене дома, вдоль которого они двигались. Замер. Вскинул руку, жестом останавливая журналиста.
— Что там? — шепнул сзади тот. Но пристав лишь цыкнул в ответ.
То ли на это цыканье, то ли еще на что сухощавый повернулся и двинулся на звук, как мотылек на лампу. Пристав выругался, вскинул пистоль и, почти не целясь, выстрелил. Хлопнуло. Пуля ударила в голову, разнося ее как переспелый арбуз. Лишившись черепушки, сухощавый пошатнулся и с неестественным грохотом рухнул на мостовую.
