– Кто такой Шэн?
– А то вы не знаете.
– Знаю. А ты?
– Человек, у которого я бы хотел учиться.
– Чему?
– Боевому искусству. И вообще… быть психологом. Владеть силой.
– И вообще?..
У Йонне голова пошла кругом.
– Слушайте, не издевайтесь.
– Ладно, – как ни в чём не бывало откликнулся незнакомец. – Имя.
– Силвер…
– Да не твоё. Шэн – это просто имя. Я говорю с тобой и, кажется, более настоящий, чем какое-то имя. Учёбы, правда, не предлагаю. Скажем, возможность перестать сидеть и пойти. Ну как?
Не дождавшись ответа, психолог зашагал прочь, но не за ворота, а от них, по улице.
А… ну и ладно. Ну и…
– Подождите, мастер! – крикнул Йонне. Чёрт с ним, с обещанием с места не сходить.
Он вскочил – к собственному удивлению, оказался способен на такую прыть. Но хватило её ненадолго. Йонне грохнулся коленками и ладонями в лужу, поднялся настолько быстро, насколько смог, сгрёб в охапку чемодан и, кое-как ковыляя, догнал психолога.
– Я решил… ну да, глупо сидеть. Но… разве нам не туда? – он махнул рукой в сторону оставшихся позади ворот.
– Нет, – отозвался незнакомец.
Общаться с ним с непривычки было трудно. Не разберёшь, что на уме: лицо больше чем наполовину закрыто. Иногда он как будто усмехается… да и то толком не поймёшь. А идёт уверенно. И как? Не видит ведь ничего под своей тряпкой… наверное.
– Э-э… мастер… а можно узнать ваше имя?
– Фрэнком зови. Давай-ка где-нибудь поедим.
Силвер такой перспективе обрадовался. Стоило ему выйти из «сидячей забастовки», как прилипший к позвоночнику желудок ощутимо заявил о своих правах.
В бистро Йонне пристроил свой чемодан возле выбранного Фрэнком столика и на минуту отлучился в одно известное помещение. Вернувшись, обнаружил, что своего капюшона психолог так и не снял. А тарелка варёного риса с грибной подливкой на столе уже появилась.
Не столько из любви к рису, сколько из-за перевёрнутого с ног на голову противоречия Йонне заказал себе то же самое. С голоду и рис пошёл за милую душу. Фрэнк хотел расплатиться за обоих, но Силвер запротестовал и сам заплатил за свою порцию.
День прошёл странно. Они ходили по улицам, время от времени Фрэнк останавливал Йонне и исчезал в каком-нибудь дворе. Иногда возвращался почти сразу, иногда задерживался надолго. Силвер дожидался его в лучшем случае в каком-нибудь закуте, в худшем – посреди улицы. Ставил на землю до смерти надоевший чемодан и от нечего делать наблюдал за эстхелмингской жизнью.
Отчасти эта жизнь была ему знакома. Но ограничивалось знакомство западным сектором. Он примыкал к Миддэлу, центральному каранскому району, и считался наиболее благополучным – по меркам Эстхелминга. Но большую половину своих недолгих лет Йонне провёл именно в Миддэле, где мультиполис представал в респектабельном обличии. Жилые комплексы не выше двадцати пяти этажей, с чистыми дворами, опрятные супермаркеты, приличные школы. Достаток без излишеств. Без таких, например, как дома-дворцы Лантэйна, западной части города. Или магазины района развлечений Риг Пэлатс, где вам предложат теленоут в виде серёжек из платины с сапфирами или светокожаные туфли по цене автомобиля среднего класса.
В Миддэле семья Йонне жила, ни в чём не нуждаясь. Потом, когда ему пришлось переселиться в другую семью и в другой дом, которые, ни первая, ни второй, так и не стали ему родными, было почти так же, но… уже в Эстхелминге. Поначалу Силвера удивляло, что на улицах здесь убирают реже, многие дома выглядят ветхими и облезлыми, и чаще слышно о кражах и угонах машин. Но со временем он привык – даже к тому, что в новой школе драться приходится гораздо больше, чем в миддэлской. Ко всему привык, кроме этих людей. Он был с ними родным по крови, но не чувствовал этого родства. Упрекнуть их, правда, нечем… Но в любом случае то, что он ушёл теперь, лучше для всех.
Лучше, но… дальше-то что? Может, этот Фрэнк над ним просто смеётся?
Навес у входа в какую-то закусочную, под которым Йонне уселся, худо-бедно защищал от дождя. Из открытой двери тянуло жареным луком и пивом.
Так далеко от западной границы Эстхелминга ему прежде редко доводилось бывать. Поэтому и больше непривычностей бросалось в глаза. Многие местные обитатели, и мужчины, и женщины носили странную одежду – Силвер знал, что называют её «хемифат». Это большой кусок ткани, который оборачивают вокруг тела так, что он отлично держится и не спадает. Порой хемифат мешает определить – то ли перед тобой бродяга, то ли вполне «благополучный» обитатель одной из здешних многоэтажек с плохо освещёнными, провонявшими кошками подъездами.
По дорогам, кроме автомобилей, проезжали двухъярусные кибервелосипеды, передвижные кухни восточной еды, следом за которыми плыли густые шлейфы острых пряных запахов, и какие-то совсем уж невообразимые самодельные агрегаты, напоминающие гигантских насекомых.
Почему Фрэнка так долго нет? Вдруг он уже и забыл, что его ждут?
При мысли о вынужденном возвращении домой у Йонне на душе сделалось тоскливо. Не очень тяжело, но как-то смутно и безрадостно.
Из забегаловки донеслись шум и крики. Через несколько секунд на улицу вылетел некто – причём явно не без посторонней помощи. А в дверях воздвиглась монументальная фигура, упёрла кулаки в необъятные бёдра и прогремела:
– Чтоб я больше тебя здесь не видела, дрань голозадая! А не то своими руками удавлю… – женщина сделала выразительное движение, не оставляющее сомнений в том, что при случае так и поступит.
Изгнанный, встав в позу древнеримского оратора, воззвал:
– Лаорис! Как так можно… с человеком! Стакан поганого пойла…
– Да ты две бутылки выжрал! А платить кто будет? Если дура Марико ещё раз нальёт тебе, пока не покажешь деньги, костей тут не соберут! И твоих, и её!
Неудачливый пьяница простёр руку в широком жесте.
– Я ж всей душой к тебе… Богиня!..
– Проваливай!
– Гнева… – закончил «оратор» и поплёлся восвояси.
– А ты здесь чего?.. – обратила было Лаорис своё грозное внимание на Силвера. Но как раз в этот момент подошёл Фрэнк.
– Здравствуй, Лаорис. Он меня дожидается.
– Здрасте, – уважительным тоном пробасила хозяйка закусочной. – Ну, если вас, тогда ладно.
– Как идут дела?
– Да ничего, мастер, спасибо.
– Опять выгнала Амфионоса?
– Не говорите мне про эту скотину.
– Ты с ним слишком сурова. Вот он и пьёт с горя.
– Сурова! – хозяйка неожиданно заливисто хихикнула. – Ну, вы скажете!
– Нет, правда. Может, лучше помиритесь?
– Посмотрим там… А вы заходите, заходите. Приготовлю вам макароны с томатом, базиликом и сыром – объедение!
Закусочную Фрэнк и Йонне покинули уже в сумерки. На улицах Эстхелминга стало многолюднее, чем днём. Кого здесь только не было: калеки на киберпротезах устаревших моделей, влюблённые парочки неопределённого пола, накрашенные неоновой косметикой шлюхи. Уличные певцы и художники, мелкие воришки, наркоманы, продавцы и скупщики законного и незаконного товара, приверженцы всех на свете философских учений и молодёжных субкультур, обманщики и надувалы любых мастей. И – обитатели других районов города, которые ни за что не приехали бы сюда днём. Но ночь отменяет правила, приличия и запреты.
