стояли спиной к сыщику и мальчишке. Они смотрели на что-то, лежащее посередине коридора. Ланфран обернулся к Фабио.
— Еле переорал. Чуть к стенке не поставили, Хорошо, успел к доктору подскочить, — устало сказал он Фабио, — Вон. С кольцом теперь занимаются.
Фабио кивнул и осторожно достал из-за пазухи маленькую коробочку. Он открыл её и показал гражданину Ланфрану содержимое. Это был странный предмет, похожий на яйцо, скорлупа которого состояла из тысяч крохотных железных иголок.
— Это валик для шкатулки с настоящей речью Тибула. Я его прятал. Теперь нужно, чтобы народ услышал речь, — сказал Фабио.
— Бери шкатулку и ключ, и поехали на Площадь Свободы, — ответил дознаватель Ланфран и тяжело вздохнул.
Спустя год был шумный праздник. Республика справляла первую годовщину наступления мира. В тот день год назад прекратились бои в Столице, а через несколько дней были заключены перемирия с иностранными державами и снята морская блокада. Вскоре Народное Собрание отменило самые жестокие декреты, и толстяков и обжор перестали ловить и наказывать, если они были честными патриотами. Ведь некоторые честные люди просто любят хорошо поесть!
На Площади Свободы было не протолкнуться. Здесь собрались все — бедняки, рабочие и мастеровые, и жители Старых кварталов, торговцы и мастера, и вернувшиеся с войны солдаты, и чиновники, и моряки, и даже бывшие толстяки и обжоры, которым больше не нужно было бояться и прятаться. Даже некоторые бывшие богачи вернулись из-за границы, чтобы вместе с остальными гражданами трудиться на благо Республики. Теперь все они пришли на Площадь, чтобы послушать знаменитую речь Тибула, которая год назад положила конец войнам и распрям и спасла Республику.
Оркестр заиграл Марш Всеобщего Согласия.
Два человека шли к Трибуне. Всё было так же, как год назад, только тогда почётный караул Национальной Гвардии не стоял перед Трибуной и не отдавал им честь, а воздух пахнул не пирожками, а пожарами.
Фабио шёл первым. Он сильно вырос за год. Он был в парадном мундире гардемарина Народного Флота с нашивкой за дальний поход. Он держал коробочку с валиком.
Гражданин Ланфран в светлом сюртуке и шляпе с кокардой Начальника уголовного департамента Столичного Управления Министерства Справедливости и Порядка следовал за Фабио. Он всё так же немного прихрамывал. Он нёс в руках шкатулку и ключ.
Вдвоём они медленно взобрались по лестнице на маленькую площадку наверху. Леко молча устроил шкатулку перед раструбами фортаторов, завёл её ключиком и открыл крышку. Фабио достал валик и вставил в гнездо в шкатулке. Он нагнулся к раструбу. Когда он наклонялся, то почувствовал, как маленький цилиндрик в потайном кармане прижимается к телу. Это был пузырёк с каплями Туба. Фабио неслышно вздохнул. Он увидел, что Леко ободряюще улыбается ему, и старательно растянул губы, изображая ответную улыбку.
— Это будет речь Тибула, — просто сказал он в фортатор, как и год назад, и нажал кнопку на шкатулке.
Послышалось шипение, а потом заговорил Тибул:
«Граждане!
Вчера я обещал вам назвать имена врагов народа. Вот эти имена.
Тибул, прозванный Неподкупным, Председатель Бюро Народного Собрания.
Просперо, Маршал Республики, командующий Северной Армией.
Эквиа, Председатель Клуба Худых.
Суок, Главный редактор газеты «Друг народа».
Гравиа, генерал Республики, начальник штаба Северной Армии.
Гарум, Вице-председатель Клуба Худых…
Мы, друзья народа, возглавили народ в борьбе против Трёх Толстяков. Пятнадцать лет мы готовили восстание, пятнадцать лет мы учили народ ненавидеть Толстяков и их власть. Мы не жалели сил и даже жизни в этой борьбе, и мы привели народ к победе.
Но пока мы сражались, за столько лет мы разучились любить, разучились создавать и строить. Конечно, нам нельзя было вести народ дальше. Но мы не заметили этого, мы думали, что знаем, что делать, ведь мы — друзья народа!
И когда народ доверил нам власть, мы не сумели остановиться. Мы продолжали искать врагов. Мы не научились прощать. Из-за этого мы навлекли беды на Республику. Мы разбили и взяли в плен Гина, это замечательно, но потом мы казнили его. За это нам объявили войну все иностранные короли — его друзья и родственники. А ведь мы могли бы простить его и жить со всеми в мире!
Когда после Революции богачи сбежали, забрав свои деньги, жить всем стало хуже. Тогда мы стали обвинять в этом и преследовать толстяков, потом обжор, потом лентяев, и заставили многих честных людей возненавидеть Республику. А ведь мы могли бы повести народ строить новые фабрики и заводы, делать и продавать новые товары, чтобы всем разбогатеть больше прежнего! А вместо этого мы требовали делать больше пушек и ружей, чтобы убивать врагов.
Мы решали строить не новые дома, школы и театры, а крепости и трудовые лагеря. Пока мы были у власти, в Столице был посажен один-единственный новый сад, на пепле казнённых врагов, а могли бы быть посажены десятки!
И вот теперь мы даже начали ссориться друг с другом. Если так пойдёт дальше, скоро мы поведём вас, граждане, воевать друг с другом. Так больше нельзя.
Мы были друзьями народа, граждане. Теперь мы, сами того не видя, превратились в его врагов. Чтобы народ смог жить счастливо, мы все должны уйти. Я, Председатель Бюро Тибул, ухожу в отставку. Последнее, о чём я прошу перед уходом Народное Собрание — сместить с должностей или запретить занимать места всем, кого я назвал. Пусть на наше место придут те, кто не разучился любить, кто может создавать и строить.
А я прошу у вас прощения за всех нас. Мы все оказались обездоленными на всю жизнь. Может быть, наши дети будут счастливее. Простите нас».
© Copyright Алёшкин Тимофей Владимирович (10792 () mail.ru), январь-август 2009, Подольск — Москва — Лукошкино
