«К сожалению», — угадала она и, прижавшись щекой к его плечу, прошептала:
— Все будет хорошо…
Вечером был пир. Присоединение некогда враждебных северных земель праздновали шумно.
Гортанный низкий голос менестреля выводил давно знакомые песни о древних войнах, о могучих королях, освободивших землю от драконов, и о тех, других, сражавшихся на противоположной стороне и проигравших. А Итиль Ярый рассказывал о тех временах, как умел он один: будто события произошли не далее как на прошлой неделе и он участвовал в каждом из них.
Поначалу считалось, говорил он, что люди, перенявшие у драконов темное колдовство, заключили с ними союз против остальных обитателей мира и основали воинский орден. А потом все поняли, что ни одного человека в ордене никогда не было, а рыцари его на самом деле драконы, которым почему-то нравится прикидываться людьми.
Он рассказывал, как незадолго до окончательного своего поражения Алые во главе с магистром приезжали к императору на переговоры. Он описывал так ярко и живо, что все будто своими глазами видели, как ехали рыцари по улицам столицы, словно на праздник, разодетые в бархат и кожу. Не было на них ни знаменитых непробиваемых доспехов, ни шлемов в виде драконьих голов, и всем было понятно, что они выглядят как обычные люди. Государь соизволил принять их и полночи беседовал с магистром. Никто толком не слышал этой беседы, но потом рассказывали, что магистр, в глупой дерзости своей, предлагал государю какую-то темную сделку и, не добившись своего, угрожал Всеобщей Погибелью. Наутро император приказал перебить их всех, и, выполняя приказ, полегла большая часть дворцовой охраны. Тогда и поняли, что кровь у Алых драконья — она никак не отмывалась с каменных плит. А потом была последняя битва у холмов. Оружием людей был небесный огонь, оружием драконов — огонь колдовской, и долина битвы осталась выжженной на долгие годы. Последних драконов загнали далеко в горы на севере, а в честь победы построили Высокий город. Только у императора появилась с тех пор одна странность — он то и дело начинал задумываться, пристально смотреть в небо, вглядываться в лица людей, присматриваться к вещам, словно видя их впервые…
Прервав рассказчика, Юрги громко сказал:
— Я не вижу Риго. Служение затянулось или ей разонравилось веселиться?
Огра опечаленно взглянула на него — ей хотелось как можно дальше отодвинуть момент, когда он узнает новости о Серебряной башне, — и зашептала ему на ухо. В то же мгновение он сорвался с места.
Дом жрицы находился неподалеку от башни, такой же серебристый и непохожий на все другие постройки — полукруглый купол без окон и, казалось, без дверей.
— Закрыто… — задыхаясь от бега, произнесла Огра.
Юрги остановился у гладкой стены, тускло мерцающей от света факелов, приложил ладонь к серебряной поверхности, и Огра увидела, как в стене образуется тонкая щель, сквозь которую пробивается тусклый свет. Дверной проем возникал прямо на глазах, открывая внутреннее помещение. Посередине его горел светильник на высокой подставке, стояла прямая и неподвижная Риго в ритуальном наряде с огненными крыльями и смотрела на узкий нож, который держала в вытянутых руках острием к себе. Юрги по-звериному прыгнул с порога, схватив ее за руки. Нож зазвенел по полу, она подняла взгляд и прошелестела:
— Зачем…
Юрги смотрел ей в глаза, не отпуская.
— Если посвящение уже ничего не значит — зачем жить?
Риго поникла и вдруг тихонько заплакала, совсем по-детски, склоняясь все ниже на грудь князя. Увидев, как Юрги безмолвно обнял ее, Огра повернулась и вышла под звезды. Там стояли телохранители с факелами, лица их ничего не выражали, но они, как и Огра, слышали сдавленные рыдания и слова, доносящиеся из купола:
— Мир был устроен справедливо: ты владеешь землей, а я — голосом неба над ней. А теперь… если я теряю свою власть… не есть ли это знак, что и ты потеряешь свою…
Огра посмотрела вверх, на сияющий Раздвоенный Мост, соединяющий по ночам горизонт с горизонтом, по которому предки Риго, согласно преданиям, ходили, беседуя со звездами на их языке.
— Домой, — негромко сказала она.
Наутро ей доложили, что государь всю ночь говорил со старшей жрицей, листая какие-то древние книги, а перед рассветом велел приготовить два стенобитных тарана и сломать дверь в башню. Старшая жрица ничего не сказала в ответ на это вопиющее кощунство.
Войре-младший никогда не видел стенобитные тараны в деле, и Огра решила взять его с собой. К тому моменту, когда они вышли из паланкина, несколько дружинников с размеренными выкриками раскачивали висящее на цепях окованное железом бревно, башня звенела под ударами, и на ее блестящем боку намечалась едва заметная вмятина. Юрги и жрица неподвижно стояли в отдалении, словно у погребального костра. Войре-младший завопил от восторга.
— Уйми его, жена! — Мощный голос князя перекрыл все звуки.
Огра подошла к нему с сыном на руках.
— Вам не нужно быть здесь, — сквозь зубы сказал Юрги.
Огра сделала вид, что не услышала, а повторять он не стал.
Таран раскололся удручающе быстро, лишь немного углубив вмятину; Юрги резким жестом приказал готовить второй.
— Понадобится штук пятнадцать, — солидно заметил Войре-младший и заерзал, слезая с рук матери.
И тогда, отпустив его, Огра в самых изысканных и учтивых выражениях предложила государю свою помощь. Он дико глянул на нее, она улыбнулась застенчиво и мягко. Девушка-служанка принесла из паланкина небольшой золотистый ларец с причудливым символом, вырезанным на крышке.
— Мое приданое, — пояснила княгиня, ни на кого не глядя. — Простите, мой господин, вам придется взять на руки нашего сына, отойти немного в сторону и отозвать людей. Отнеситесь к этому серьезно — семьдесят лет назад один из моих родственников, проявив неуместную любознательность, потерял руку.
Она извлекла из ларца нечто похожее на рукоять меча без насечки и украшений.
— Что значит — потерял руку? — впервые за утро подала голос Риго.
— Это значит — рука осталась лежать на ковре. — Огра была невозмутима. — И еще сгорело все левое крыло старого дворца.
Захлопнув крышку ларца, она подняла пристальные глаза на князя и жрицу:
— За разговорами о судьбах мира и вашем божественном происхождении вы забыли, что, кроме земли и звезд, есть еще Огонь.
Рукоять без меча удобно лежала в ладони Огры. «Преображающий небо и землю… побеждающий холод и мрак… дающий и отнимающий жизнь… будь милостив ко мне…» — истово прошептала она, в то время как дружинники отбегали прочь.
