– Как вы знаете, – сказал он, выдержав паузу, – я занимаюсь подготовкой очередного издания «Клановой истории» сектора…
– Вы сообщили об этом. У меня есть предыдущее, и там собраны такие выдающиеся люди! Их истории очень поучительны и познавательны. Неужели вы посетили каждого героя своей великолепной книги?
– Она не совсем моя, помилуйте! Многие поколения историков…
– А вы попали в справочник своего сектора?
– Как всякий государственный служащий, я…
– Только не говорите мне, что хотите включить статью обо мне в книгу, все равно не поверю!
– Напрасно. Каждый человек во Вселенной по-своему интересен, о каждом…
– Только не обо мне. – Она вытянула три левых ноги, оттолкнулась ими от края бассейна и придала телу вращение. – У меня так мало получилось в жизни. Даже этот дом мне спроектировал мой бывший друг, сама бы я ни за что не догадалась построить его вертикальным.
– Зато у вас тридцать восемь детей, а это…
– Очень мало. Другие в моем возрасте выращивают уже по шестьдесят, а то и по семьдесят.
Никлас решил сделать паузу, чтобы сформулировать наиболее короткую и емкую фразу, о смысле которой нельзя было бы догадаться вплоть до ее последнего слова. Эти лингвистические изыскания продолжались не меньше минуты, но так ни к чему и не привели. Тогда историк перешел на средние радиоволны, надеясь сбить хозяйку с толку:
– Мне бы хотелось ознакомиться с вашими работами по биомоделированию и увидеть вашего последнего ребенка.
Кажется, ему удалось озадачить хозяйку: ноги у нее как-то импульсивно втянулись, и вращение тела, замедляясь, прекратилось вовсе, даже волны на поверхности бензола постепенно затухли.
– Почему это вас интересует?
– Редакция исторической литературы собирается расширить приложения, включив в них обзоры личных пристрастий и увлечений… Вы попали в репрезентативную выборку сектора! Поздравляю. Поэтому вам будет выслан персональный экземпляр «Клановой истории» (если планы редакции не поменяются) с упоминанием вашего имени! Вам неслыханно повезло, поверьте. Вероятность этого счастливого события – один к 2.286.897! Поистине удача улыбается вам…
Никлас надеялся, что Анна-32 прервет его словоизлияния, однако она упорно молчала, не подавая признаков жизнедеятельности. Исчерпав тему, он был вынужден заткнуться.
– Нельзя ли отказаться?
– Никак. Уже затрачены колоссальные средства налогоплательщиков. Позвольте, ведь это огромная честь для всякого! И почетная обязанность, – выделил он повышением амплитуды. – Что случилось, гражданка Ли NGC 69307-1? Я не верю своим слуховым рецепторам!
– Идемте, – бросила Анна в ультракоротком диапазоне, почти на грани слышимости – фоновое излучение наложило на ее ответ сильнейшие помехи. Она мощным гребком приблизилась к пандусу и споро вскарабкалась на него, цепляясь за шероховатый материал когтистыми лапами. Историк последовал за ней, опасаясь отстать. Благодаря более широкому шагу ему удалось войти в гравитационную шахту сразу вслед за Анной-32, и они тотчас взмыли на высоту в две-три сотни метров, остановившись примерно посередине дома.
– Ее зовут Марина-49, – услышал Никлас. Между ним и хозяйкой как будто пролегла полоса вакуума, в которой пропадали всякие эмоции Анны.
По винтовому эскалатору они переместились немного выше, очутившись среди замысловатого скопления разноцветных кристаллических и прочих структур. Небольшое, судя по всему, помещение благодаря сложной системе зеркал и разнообразных пространственных фигур с отражающими поверхностями превратилось в симпатичный «сад камней».
В комнате плавала смесь феромонов, характерная для простейших биоформ, и Никлас искоса глянул на Анну-32. Но та никак не прокомментировала запахи, просто шагнув за некий угловатый «сталагмит». На скромной двадцатиметровой площадке кружилось в танце два существа – одно походило на Анну-32 (только уменьшенную втрое), а второе как будто состояло из тысяч сочленений, напоминая спутанную модель молекулы ДНК. Историк поспешно вызвал в памяти язык феромонов, чтобы понять, о чем разговаривают танцоры, но без толку. Его нос смог уловить всего несколько слогов, плохо складывающихся в слова. Принять же участие в этом разговоре он бы вообще не смог. Кто же знал, что Марина-49 предпочитает общаться с помощью летучей химии? И владеет ли она нормальной человеческой речью – светом, гравитацией, наконец акустическими импульсами?
– У нее урок пластики тела, – сказала хозяйка. – Рядом с Мариной наша биоформа, она живет у нас уже триста сорок лет. Ее изготовил мой покойный муж по какому-то дурацкому каталогу. Тогда была мода на такие модели, по-моему. Они общаются феромонами, потому что биоформа по-другому не умеет – слишком уж простая у нее организация тела.
– Почему бы вам не завести новую, универсальную?
– Марина с детства знает только эту и не станет играть с другой. К тому же…
– Это память о вашем муже?
Перед поездкой историк, разумеется, изучил материалы Демографической Комиссии и знал, что Сидор-21 погиб при личном исследовании своей нейтронной звезды, зачем-то пожелав взять пробу вещества с ее поверхности с помощью гравитационного щупа (хотя никто его об этом не просил). Он слишком близко подлетел к звезде, и в автоматике его станции что-то фатально разладилось. Сидор-21 погиб, не сумев воспользоваться дыроколом. А вот его дочь (которую смелый ученый потащил с собой на экскурсию), к счастью, спаслась – Сидор впихнул ее в дырокол и отправил домой. Экспертиза Гелиодезической Комиссии заключила, что для эвакуации самого исследователя немного не хватило антиматерии, и во второй раз дырокол не сработал.
Это печальное событие произошло около трех лет назад.
– Знаете, я почему-то думала, что демографы предложат описать в «Истории» гибель Сидора-21.
– Но ведь вы бы все равно отказались, не так ли? – осторожно спросил Никлас.
– Конечно. Зачем увековечивать этакую глупость? Когда можно было использовать обычный автоматический зонд, он полез к звезде самостоятельно.
Анна-32, похоже, окончательно впала в раздражение, хотя амплитуда ее радиоволны и осталась идеально выверенной.
– В Комиссии понимают ваши чувства, поверьте.
Благодаря встроенному индикатору Никлас уже понял, что нервная система Марины-49 наполовину или даже больше состоит из кремния. И хозяйка дома, очевидно, догадывалась об осведомленности историка, ведь в отличие от семейной биоформы она явно обладала всем доступным человеку спектром восприятия. Сканирующие импульсы от гостя она вряд ли могла не уловить.
– Кажется, гелиодезисты тогда предложили вам снизить объем исследований ближнего космоса в два раза, – заметил историк. – И вы согласились.
