— Что мы будем делать, если он умрет? — продолжала Мария. — Мне страшно об этом думать, но я заставляю себя. Когда его нет, я заставляю себя думать, что он и не придет, и надо жить дальше. Ох, Раэмон, как это тяжело. Но если с его смертью все рассыплется — значит, мы остались рабами, как и были.
Эти слова ужалили Рэя. Она была права. Правее некуда. Но что делать?
— Он должен уйти, — совсем тихо сказала Мария. — Надолго. И не говорить, когда вернется. И вернется ли. Так надо. Скажи ему.
— Почему я?
— Ты был с ним дольше всех. Ты его к нам принес.
— Но тогда уж — и Том. И Остин, и Актеон…
— Ты первым понял.
— Нет, первой поняла ты. Это твое право.
— Я не могу об этом так просто говорить. Ты же видишь — я плачу.
— Вот и хорошо. Плакать не стыдно.
— И все-таки это ваше дело. Вы дольше были свободными, — Мария смахнула слезы и вернулась к шитью.
Рэю снова ничего не осталось, кроме как молча признать ее правоту. Да, они были свободными несколько лет. И если после этих лет он снова начал смотреть на Дика как на доброго хозяина — в том его собственная вина. Да, он считал себя ответственным за жизнь, которую спас с таким трудом. Но всю остальную ответственность он с легкостью сбросил на плечи… мальчика вдвое младше себя. Мария права. Нужно думать о нем иногда… как о морлочьем щенке. Очень резвом, отважном и умном для своих лет, но все-таки щенке. Рэй сделал над собой мысленное усилие — и подумал именно так.
Но тогда… Да, во-первых, он, Рэй, должен принять на себя ответственность за Салим. Что бы ни случилось с Диком, Салим должен жить, Слово должно звучать.
«Черт меня подери, я знаю, что скажу морлокам в следующий раз».
* * *
Пацана не было так долго, что Исия даже разволновался. Муравейник — такое место, где сгинуть легче легкого. Он попробовал отыскать гема по кличке Фродо — но, сколько ни носился по рабочим коридорам со считывателем, не встретил его. «Жучок», поставленный гемом, работал исправно, но пока не сообщил ничего интереснее итогов партии в покер на костях, которую расписали Декия с четырьмя дружками.
Он сунулся к Даллану — и обнаружил, что Даллан выбивается из сил в одиночку, а по окончании рабочего дня пьет с досады. Мальчишка бросил его. Разобиделся. Вытягивая из пьяного Даллана слово за словом, Исия узнал, что пацана звали в банду Нешер, что он отказался и вдобавок свалил от Даллана.
— Скажи лучше честно: ты сам перебздел и выпер его, — оборвал Исия пьяный монолог, полный жалости к себе.
— Я перебздел? — зашипел Даллан. — А ты бы не перебздел? Живу как собака, не знаю, кто меня завтра пнет — а тут эта… выруливает… сука. Вся в инопланетной шкуре. Ах-ох, у тебя такой верный помощник, ты бы платил ему побольше… и глаза щурит, кошка драная. Я грит, его в банду звала, а он не пошел… Все думаю, капец пацану и мне капец… Никуда я его не выпер, просто в лоб ему дал… Он сам ушел. Сукин сын.
— Даллан, — Исия слегка встряхнул его за шкирку. — Свинья ты этакая. Ты выливал на парня столько говна, сколько одни гемы могут вытерпеть. И ты его еще называешь сукиным сыном? Где он сейчас — ты не знаешь?
Даллан помотал головой.
— Отыщите его что ли, сеу Исия! Отыщите, вы же полицейский все-таки.
— Вот это делать мне больше нечего, — Исия оставил Даллана с его выпивкой и соплями.
Заняться ему и в самом деле было чем. Наступал Праздник Дождя — день, после которого короткие, эпизодические дожди сменяются долгими, затяжными грозовыми бурями. В этот день начинались большие торги — окрестные плантаторы привозили в Пещеры урожай первого полугодия. После продажи они сами, их жены, дети, управляющие и работники стремились вкусить от всех радостей, которые предлагает большой город прежде, чем возвращаться к унылой и однообразной жизни на отшибе. Это значило — будет много пьяных, обкуренных и обалдевших от злоупотребления сенсорием. Это значило — будет много ограбленных, опоенных девками, обкуренных в самых дрянных притонах, возможно — до смерти. Это значило — будет много пьяных драк, карманных краж, будут разбитые карты и покалеченные люди. Это значило — вооруженные ограбления в темных закоулках. Это значило бессонные сутки для Исии и всего участка.
Искать в этакой суматохе мальчишку Исия, конечно же, и в мыслях не имел. Но человек предполагает, а судьба располагает — Исия буквально споткнулся об него, когда срезал путь через коммуникационный тоннель. Йонои-Суна сидел под стеной, скрестив ноги, откинувшись назад и закрыв глаза, и на лице его явственно читалось муторное страдание, которое Исия мгновенно определил как средней тяжести похмелье.
— Что, не впрок пошло дармовое пиво? — спросил он.
Ран открыл глаза и с усилием сказал:
— Здравствуйте, господин Исия.
* * *
На самом деле ему очень хотелось есть. С того часа как он покинул Салим — после разговора с Рэем, который им обоим дался нелегко — он не съел ни крошки. В норе Сурков он не застал Данга, и никто не знал, куда тот подевался. Из Салима Дик с собой еды не брал никогда — там и так было впритык. Денег больше не было. Слишком гордый, чтобы клянчить и слишком упрямый, чтобы воровать, он обошел знакомых клиентов Даллана, но большинства не было дома — праздник же! — а у тех, кто был, не нашлось никакой халтурки — кроме типа, который предложил Дику вскрыть чужую квартиру и бабы, сделавшей ему непристойное предложение. В Салим возвращаться было нельзя — там… короче, там было трудно.
Итак, оставался еще вариант — пробраться в бараки к ремонтникам или литейщикам и поесть с ними. Но это действительно был самый последний вариант… В конце концов, до свидания с Роксаной Кордо, если она появится, оставалось меньше суток. Нужно было только перетоптаться все это время. Или… может быть, у матушки Ашеры найдется что-нибудь для него?
И тут Дик наткнулся на очередь за бесплатным, по случаю праздника, пивом. Привлекла его не столько выпивка, сколько закуска — пакетик бустерных чипсов. Отстояв очередь, он получил искомое и обнаружил, что чипсы слишком острые, чтобы есть их не запивая; а впрочем, ведь и пиво называют «жидким хлебом». Дик выпил свою пинту, зажевал чипсами и понял, что этого маловато.
Он добрался до следующей цистерны и получил угощение там. После этого случилось то, что и должно было случиться с человеком, выпившим литр пива на голодный желудок и получившим на закуску 60 грамм белковой стружки. Дик достиг той стадии опьянения, когда человек начинает считать себя вполне трезвым для новой порции.
Стайка детей пробежала мимо него и обстреляла из водяных пистолетиков. В этот день все поливали друг друга водой и половина окружавших Дика людей уже промокла насквозь. На какой-то миг остановившись и оглядевшись, юноша вдруг очень остро ощутил, что вокруг кипит, пьет и веселится чужой праздник. Играла музыка, люди танцевали прямо на улицах, парни целовали девушек, дети носились взад-вперед с самодельными брызгалками, ведрами, бомбочками из наполненных водой презервативов — но его все это не касалось. Он был один. Он был никому не нужен — даже тем, кого он привык считать… ну, почти частью себя. Да, конечно, Рэй был прав. Они должны научиться жить без него… Ведь это и значит — быть свободными. Когда тебе не нужен хозяин, командир, туртан… Но черт побери — он и не собирался, он и не думал быть для них хозяином! Как, как они могли с ним сделать это! И кто — Рэй, Мария…
