Ознакомительная версия.
На стене напротив в полумраке медленно крутилось громадное, от пола до потолка, мельничное колесо. Над головой поскрипывало: запрокинув лицо, он увидел, что под потолком качается еще масса колес: тележных, автомобильных, велосипедных. Догадайся с трех попыток, как называется это заведение, усмехнулся Олег; входя, он не обратил внимания на вывеску. Впрочем, гораздо интереснее, чем тут кормят. Бродить под пронизывающим дождливым ветром уже порядком надоело.
Присел для начала у стойки и широким движением подгреб к себе меню.
— Завтра весна, — сказал бармен, и было непонятно, обращается ли он к Олегу или к кому-нибудь еще. — А снега так и не было. Я имею в виду, настоящего снега.
Олег пожал плечами. Людей в пабе было немного: молчаливая мужская компания под мельничным колесом, парочка у окна да худосочный юноша с ноутбуком на столике. Последний навел на мысль, и Олег с опозданием поддержал разговор:
— Да, в этом году теплая зима. Я, когда ехал сюда, рассчитывал, что будет гораздо холоднее. Скажите, в вашем пабе можно подключиться к сети?
Бармен кивнул на юношу:
— Легко.
— Сколько в час?
— Пятнадцать. Больше трех часов — скидка, двенадцать.
Олег кивнул. Забавно: мне тоже платят двенадцать в час, правда, в другой — на порядок — валюте. Магия чисел, позволяющая без труда подсчитать убытки, вполне в пределах допустимого. Значит, завтра подвезти сюда машину. Прямо к открытию.
— В котором часу вы открываетесь?
— С двух.
Поздновато. Однако оно и к лучшему: с утра не мешало бы проконтролировать рабочих, задать ремонту оптимальный ритм. Все складывается, элементы и детали подгоняются друг к другу четко, словно края паззлов, и даже мимолетные сбои в результате встраиваются в общую картинку. Так и должно быть. Так теперь будет всегда.
Да, и сделать, наконец, заказ:
— Стейк, фри, зеленый салат и… — он пролистнул и захлопнул карту напитков. — Что у вас пьют?
— Берите пиво. Темное из «Колеса». В нашем городе так и говорят — «темное из „Колеса“». И ничего не нужно добавлять.
— Хорошо. Давайте.
Он присел за столик, над которым покачивалось велосипедное колесо диаметром больше столешницы — похоже, той модели со старых фотографий, где заднее колесо совсем маленькое, а переднее гипертрофировано донельзя. Или так только кажется из-за необычного ракурса? — редко приходится наблюдать велосипеды у себя над головой. Возможно, колесо как колесо, не сорвалось бы. Тонкие спицы подрагивали, как струны.
Пиво принесли сразу, и оно оказалось действительно хорошим. В ожидании стейка Олег медленно потягивал из толстостенного бокала, разглядывая посетителей. Завтра они будут с куда большим любопытством разглядывать меня, так что все честно и справедливо. Парочка у окна расплатилась и ушла, мужчины под колесом заказали еще пива, а юноша продолжал фанатично отстукивать, судя по всему, мессиджи в какой-то чат: Олег специально пересел на другой стул, чтобы не отсвечивала картинка на мониторе. Кажется, сеть ходила тут с приличной скоростью.
От входной двери потянуло мимолетным ветром. Вошла девушка. Высокая, симпатичная, рыженькая или шатенка, в полумраке не разобрать. Девушка высматривала столик — и вдруг, заметив Олега, широко улыбнулась.
Разумеется, он видел ее впервые. Даже обернулся проверить, не сидит ли адресат ее улыбки у него за спиной. Стоило уезжать за десятки тысяч километров, чтобы в первом же пабе случайно забредшая туда девушка улыбалась мне, как хорошему и давнему знакомому.
Постояв с полминуты в нерешительности, она двинулась к нему, прямиком, словно по заранее рассчитанному курсу. Здесь мало свободных мест?
— Вы позволите?
Если б это прозвучало хоть чуть-чуть завлекательно и развязно, у нее ничего бы не вышло. Вы ошиблись, милая барышня. Вам, по-видимому, за соседний столик.
Но она выговорила эти слова несмело, с заминкой, как студенточка на экзамене, будто в последний момент и вправду засомневалась, настолько ли близко она знакома с этим мужчиной, чтобы… На ее волосах, красновато-каштановых, серебрились мелкие капельки дождя, и на меховом воротнике жакета, подпирающем круглый подбородок — тоже. Вздернутый носик, светлые глаза. Я точно никогда раньше ее не видел. А потому то неприятно-холодное, скользкое, слишком похожее на страх, чтобы классифицироваться как простая брезгливость, — подлежит безжалостному уничтожению, растворению в глотке темного из «Колеса»…
— Нет? — совсем робко переспросила она.
А женщина нужна. В оптимальной, собственноручно отформатированной жизни, которая у него теперь будет всегда — должна быть и женщина.
Улыбнулся в ответ.
(за скобками)
И началась новая жизнь.
Если б его спросили, когда именно, он мог бы совершенно точно ответить, глянув на часы: два часа двадцать пять минут назад. Никто, конечно, не спрашивал, и Женька развлекался для себя: два с половиной часа от начала новой жизни, два сорок и так далее. И, кстати, пятнадцать минут до второй пары. Первую он прогулял, однако новая жизнь того стоила.
Поднимаясь в аудиторию, вспомнил, что сейчас будет семинар по истории, а он, Женька, абсолютно не готов, потому что планировал посидеть в библиотеке как раз сегодня до обеда, перед началом пар — какая к чертям библиотека? — но даже это не сбило с драйва, не испортило искристое шампанское настроение ложкой позорного мандражу. В аудитории уже была Оксана, она всегда приходила первой, но никогда не обращала на него ни малейшего внимания — а сейчас улыбнулась и кивнула. А если б она еще знала?!
И чтоб вы не сомневались, Женька не попытался втихую отсидеться в заднем ряду, а добровольно вызвался отвечать, чем изрядно удивил молодую семинарскую историчку. Не зная ни единой даты и перевирая имена, он настолько живо и жизненно принялся объяснять, как именно они, герои французской революции, понимали свое «свобода-равенство-братство», что посыпались реплики с мест, образовалась горячая дискуссия, которую аспиранточка не решилась прервать до конца пары, а только слушала с умилением, делая пометки в журнале. В результате Женька заработал первое семинарское «отлично» с начала года. А главное, Оксана поддерживала его позицию, и все слышали, даже мажор Глеб Величко!
На перемене он видел в коридоре ребят: Гию, Олега, близнецов с филологии, а в столовой — и самого Виктора. И все они при встрече не только здоровались с ним, как с равным, как с другом! — но и легонько касались рукой плеча. И никто из непосвященных не понимал, что это означает.
После пар Женька пошел не в общежитие и не в библиотеку, а поехал в центр. Зашел на Главпочтамт, позвонил матери и сказал, что у него все хорошо, а письмо, которое она на днях получит, морально устарело и вообще не считается. Рассказал про «отлично» по истории. И что квартиру ему искать не надо, проблемы в общаге не настолько глобальны, чтоб он не справился с ними своими силами. Уже не только своими, добавил про себя. В новой жизни он больше не был один.
Ознакомительная версия.
