– Да – спокойно, без эмоций, даже с ухмылкой произнёс парень.
Лейтенант снова обвёл присутствующих удивлённым взглядом и, спустя какое-то время, растерянно спросил – "А вы откуда?"
– Из Жилонова – ответил парень.
– Из Жилонова? – громко переспросил лейтенант – Так и я из Жилонова.
Лейтенант обернулся и посмотрел на подчиненных: один уже выбрался наверх и теперь поднимал радиостанцию.
– И где вы там живёте? – прищурив глаза, снова задал вопрос офицер.
– На улице Каштановай – всё также бесстрастно ответил парень.
– Каштановские?… – на этот раз в голосе лейтенанта появились угрожающие нотки.
– Да… А что? – немного удивлённо поинтересовался собеседник.
Лейтенант расправил плечи и сунул руки в карманы.
– А я с улицы Кривой! – вызывающие сказал он.
– Кривые? – на этот раз сильно удивился незнакомец.
Северо-западный район города Жилонова разделяла небольшая узкая речушка. Один её берег был высокий, а второй низкий. В высокой части располагались административные здания, культурные учреждения, развлекательные заведения, школы, больницы и высотные жилые здания. Низина же была заселена в основном частными одноэтажными постройками. Главная улица верхнего района была широкая, асфальтированная, обсаженная, согласно названию, в основном каштанами. Улица в низменной части также соответствовала своему названию: была узкой, кривой и ухабистой.
С незапамятных времён эти два района враждовали. Вражда была не серьёзной, на уровне шпаны, но милиции доставляла немало хлопот. "Кривые" были многочисленнее, смелее, наглее и в стычках, почти всегда одерживали верх. Случалось, что "каштановские" давали достойный отпор, но дальше условных границ своей территории не заходили. "Кривые" же хотя и чувствовали своё превосходство, но в чужой район тоже особенно не лезли.
Так продолжалось до тех пор, пока на низменной части района не появились новостройки. Вскоре на пустыре возник целый жилой микрорайон под названием – "Заполье". "Кривые", естественно, взяли его под свой контроль. Но вдруг "Запольские" объединились с "Каштановскими" и власти "Кривых" пришёл конец. К тому же новый микрорайон начал интенсивно расширяться в сторону частного сектора, и уже "Заполье – 2" стало усиленно "пожирать" старый микрорайон.
Молодые люди стояли друг против друга, чуть выставив вперёд правый бок и были похожи на мартовских котов, готовых в любой момент броситься в драку. Причём эту позу они приняли инстинктивно, потому, как друг друга совершенно не знали и, на данный момент, у них отсутствовали все причины вести себя агрессивно.
Обстановку разредила девушка.
– А разве улицу Кривую ещё не снесли? – спросила она.
Лейтенант сразу же повернулся к ней, выпрямился и стал охотно отвечать на вопрос.
– Нет. Правда, её уже мало осталось. Но года два ещё протянет, пока молокозавод не уберут.
– Я в одном классе училась с Лидкой Цвейко с вашей улицы.
– С Лидкой Цвейко? – лейтенант сначала удивился, а потом обрадовался – Так это же моя родственница.
– Серьёзно? – девушка игриво улыбнулась, чуть дёрнув бровями.
– Да, тесен мир – произнёс лейтенант "пожирая" глазами девушку.
Возня солдат заставила его обернуться.
– Всё подняли? – спросил он и, не дожидаясь ответа, приказал – "Скрутите и верните верёвку". Он снова повернулся к молодым людям с озабоченным выражением на лице.
– А что здесь произошло? Откуда эта яма?
– А мы сами не знаем – почти хором ответили молодые люди – Мы пришли, она здесь уже была – добавила девушка.
13 ЛЕТ СПУСТЯ
ЧЕЧНЯ
СЕЛЕНИЕ АШЕ-РУК
Сегодня, с самого утра, у Андрея было подавленное настроение. Он везде и всюду чувствовал какое-то невидимое сопротивление всем своим действиям. Казалось, что кто-то шептал ему в затылок – "Не ходи… не делай… оставь… вернись… остановись". Из-за этого у него буквально всё валилось из рук. Появилась какая-то тревога, предчувствия чего-то нехорошего, какой-то опасности. Хотя для военных опасность здесь была всегда. Но они уже привыкли, научились трезво оценивать обстановку, рассчитывать, предсказывать развитие предстоящих событий. И Андрей теперь не мог понять причину появления у него чувств апатии и тревоги. Проверка паспортного режима – дело привычное, накатанное, не сложное. Посёлок Аше-Рук не большой, дворов около пятидесяти, расположенный в равнинной местности. Население здесь относилось к военным если не дружелюбно, то лояльно уж точно.
Погода была хорошая: небо ясное, воздух чистый, безветренно. Зима здесь полная противоположность – слякоть, сырость, холод. Везде серость и уныние. Но зимой, всё-таки, как-то спокойнее.
Дом Ганкуева находился почти в центре селения.
БТР остановился у ворот. Выждав, пока осядет пыль, Андрей осмотрелся и дал команду личному составу «к машине».
Высокий кирпичный забор и массивные ворота свидетельсвовали о том, что глава этого семейства – хороший, преуспевающий хозяин. Это значит крепкий, здоровый мужчина. И возможно не один. А к здоровым, крепким мужикам здесь всегда надо было относиться с настороженностью.
Андрей посмотрел на другую сторону улицы. Там хозяйство выглядело намного скромнее: неровный забор из сетки-рябицы, простенькие ворота, сваренные из арматуры. Дом находился в глубине участка и почти полностью был скрыт деревьями и кустами. В просветах между ними виднелось невзрачное строение.
Вдруг Андрей заметил, как по этому участку пробежала женщина с ребёнком на руках. Причём, бежала от дома, в сторону небольшой хозяйственной постройки, расположенной в глубине сада. И это обстоятельство ему очень не понравилось.
– Внимание, Томский, Кубилин, Быков – остаются здесь. Рымс, Морозов, Чайковский, Токарев и Мальцев – контролируют двор. Со мной идут Попов и Степанов – давал указание Андрей.
Обычные команды, обычный расклад, обычные действия которые они проделывали много раз.
– Док, ты где? Мамедов?!
Андрей обернулся, ища глазами участкового милиционера. Тот должен был идти с ними и разговаривать с хозяевами.
– Здесь я – Мамедов вышел из-за БТРа, поправляя за спиной автомат. Андрею показалось, что лицо у него какое-то бледное.
– Ты здоров? Всё нормально?
– Да, всё хорошо.
И вдруг…
Всё произошло очень быстро – отрывисто зашуршали листья вверху, резко дёрнулась и сломалась ветка акации, послышалось несколько резких щелчков по броне, словно сухим горохом бросили в стекло. Эти звуки были знакомы каждому военному, хотя бы раз участвовавшему в боевых действиях. И говорили они только об одном – их сейчас обстреливают.
