— Но ты сделал это, — широко распахнув глаза, вздохнула Эйлин.
— Ну, в те времена Рыба была еще достаточно свободна, чтобы действовать осторожно. Морские звезды появлялись до того, как кто-то бесповоротно погибал. Она выжгла мой интеллект, как информационную раковую опухоль, и запихнула в… — Я изобразил, что оглядываю самого себя. — Вот в это.
— Здорово! — воскликнула Эйлин, сжимая в тонких пальчиках чашку с кофе.
— Да, — кивнул я. — Все так и было.
— И как ты чувствуешь себя сейчас? Тебе было больно? Ты скучаешь по прошлому?
Я засмеялся:
— Я почти совсем ничего не помню. Рыба ампутирует большую часть воспоминаний. И кое-что было разрушено. — Я сглотнул. — Я… Это легкая форма какого-то заболевания. Я не слишком хорошо считываю информацию о людях. — Я снял свою шапочку. — Это довольно уродливо. — Я показал ей симбионта, вживленного в затылок. Как и все устройства Рыбы, он имел форму морской звезды. — Это симбионт. Он изучает для меня людей.
Она легонько прикасается к нему, и я это чувствую. Симбионт способен считывать осязательную информацию с гораздо большим разрешением, чем человеческая кожа, и я ощущаю сложную форму кончиков пальцев Эйлин, скользнувших по его поверхности.
— А мне кажется, это очень красиво, — говорит она. — Как драгоценный камень. Ой, а он теплый! А что еще он делает? Это вроде интерфейса Рыбы в твоей голове?
— Нет. Он все время причесывает мои мозги. Чтобы удостовериться, что тот, кем я был раньше, где-нибудь не притаился. — Я рассмеялся. — Быть отвергнутым Богом никому не хочется.
Эйлин улыбается.
У нее очень приятная улыбка, — сообщает симбионт. И я не уверен, что это не лесть в ответ на ласку.
— Должна признать, все это звучит довольно грустно, — говорит она. — Или ты только девушкам так рассказываешь?
Тем вечером она пригласила меня к себе домой.
В «Контрабандисте Дэне» мы заказываем рыбу с жареной картошкой. Мы с Эйлин здесь единственные посетители, и старик трактирщик приветствует ее по имени. Еда потрясающе вкусная, хотя я нахожу ее слишком жирной, но Эйлин поглощает свою порцию с явным наслаждением и заливает рыбу пинтой пива.
— Хорошо, что ты хоть не потеряла свой аппетит, — говорю я.
— Подготовка в пустыне Гоби учит ценить пищу, — отвечает она и отбрасывает со лба волосы, а у меня от этого жеста замирает сердце. — Мои кожные элементы способны производить фотосинтез. Этого не увидишь ни в каких изорядах. Это ужасно. Ты все время чувствуешь голод, но они не позволяют есть. Хотя при этом постоянно остаешься настороже. Из-за последствий таких упражнений моя моча весь уик-энд будет странного цвета.
— Спасибо, что проинформировала.
— Извини. Солдатские разговоры.
— Ты в самом деле кажешься немного другой.
— А ты нет, — говорит она.
— Я такой и есть. — Я прихлебываю пиво, надеясь, что симбионт позволит мне напиться. — Я и есть другой.
Она вздыхает:
— Спасибо, что пришел. Я рада тебя видеть.
— Все в порядке.
— Нет, в самом деле, это много для меня значит, я…
— Эйлин, прошу тебя. — Я отключаю свой симбионт. И убеждаю себя, что не хочу знать, о чем она думает. Честно. — Ты не должна ничего говорить. — Я опустошаю бокал. — На самом деле я кое о чем задумался. Я долго над этим размышлял. У меня было много времени. Я хотел сказать…
Слова застревают у меня в глотке.
— Продолжай, — говорит Эйлин.
— Тебе незачем этим заниматься — уезжать из дому и сражаться с монстрами, если только… — Я даже сейчас вздрагиваю от этой мысли. — Если только ты не разозлилась на меня до такой степени, что тебе надо убивать этих существ… Вроде меня.
Эйлин вскакивает.
— Нет, дело не в этом, — говорит она. — Совсем не в этом.
— Я хорошо тебя слышу, не стоит так кричать. Она прищуривается.
— Включай свой симбионт и пойдем со мной.
— Куда мы пойдем?
— На пляж, бросать камни.
— Зачем?
— Мне этого хочется.
Мы спускаемся на пляж. Погода солнечная, какой не было уже несколько месяцев. Огромная Рыба парит над горизонтом. Наверное, эта ромбовидная морская звезда, раскинувшаяся почти на милю, влияет и на погоду тоже.
Мы идем к полосе прибоя. Эйлин бежит вперед и прыгает в волнах.
Вокруг нас отличная площадка между двумя пирсами и множество округлых плоских камней. Эйлин поднимает несколько голышей, размахивается и делает пробный бросок. Камень скользит и подпрыгивает на воде.
— Ну, теперь твоя очередь.
Я пробую. Камень летит по высокой дуге, ныряет вниз и исчезает в волне. Не было даже всплеска.
Я смеюсь и оглядываюсь на Эйлин. Ее лицо освещено лучами далекой морской звезды, смешавшимися с солнечным светом. В это мгновение она выглядит совсем как та девчонка, которая пригласила меня провести Рождество со своими родителями.
А потом Эйлин заплакала.
— Прости, — всхлипывает она. — Я собиралась рассказать тебе все до своего приезда. Но не смогла.
Она прильнула ко мне, и волны ластятся к ее ногам.
— Эйлин, прошу тебя, скажи, что случилось. Ты знаешь, я ведь не всегда могу это увидеть.
Она опускается на мокрый песок.
— Помнишь, что я говорила Крейгу про детей?
— Да, конечно.
Эйлин с трудом сглатывает.
— До того как я тебя оставила, — говорит она, — у меня был ребенок.
Сначала я думал, что это просто приятный секс. Я не придавал нашим отношениям особого значения: у меня было немало связей и до, и после того, как я стал богом. Но Эйлин остается. Она готовит завтрак. Она идет вместе со мной утром в кампус, держит меня за руку и смеется над уничтожителями спама, которые гоняются по улице за рекламными пиктограммами, а те кружатся в воздухе, словно разноцветные листья на ветру. К ее дню рождения я выращиваю из своего симбионта интерфейс Рыбы. Он похож на божью коровку, и Эйлин называет его «мистер Жук».
Я становлюсь безрассудным и потому не замечаю, как влюбляюсь.
Зима в Преззагарде проходит быстро. Мы вместе подыскиваем квартирку в вертикальной деревушке Стека, и я плачу за нее доходами от нескольких компьютерных работ.
А потом, однажды утром, ее постель оказывается пустой, и только мистер Жук сидит на подушке. Из ванной комнаты исчезают ее туалетные принадлежности. Я звоню ее друзьям, запускаю программных агентов в местную поисковую сеть. Ее никто не видел. Две ночи я провожу, воображая себе различные кошмары. Может, у нее есть любовник? Я что-то сделал не так? Симбионт нельзя считать непогрешимым, и временами меня охватывает страх, что я нечаянно сказал что-то ужасное.
