Эгерт Дэвис посмотрел на философа с некоторым недоумением.
— Лукас, а какая разница: бумажки или записи на электронных счетах в банке?
— Разница в том, — ответил Лукас, — что бумажные деньги, можно физически держать в кармане, а с электронными деньгами так не получится. Это цифра в компьютере банка, которую банк в любой момент может стереть. Но, главное не форма денег, а кредитно-инвестиционная машина, которая выжимает из гражданина абсолютно все реальные ценности. Как ты думаешь, почему практически все работающие индивиды в нашем цивилизованном мире должны банку денег, хотя банк не производит ничего ценного. Вообще ничего. Ни одной вещи, ни одного байта полезной информации, и ни одной потребляемой реальной услуги.
— Почему же никакой услуги? Банк берет деньги у одних, дает другим под проценты, и оставляет себе комиссионные.
— Нет! Так работали древние банки времен египетских пирамид. А сейчас все иначе. Я полагаю, Ксиан, как бизнесмен, не откажется объяснить, как это выглядит.
Ксиан Тзу (или Варлок) обаятельно улыбнулся.
— Я не финансист, а коммивояжер, но попробую. Сейчас все происходит примерно так. Национальный банк просто записывает в компьютере сумму электронных денег и, за оговоренные проценты, передает коммерческим банкам. Коммерческие банки, уже за большие проценты, передают это предприятиям или гражданам. А дальше записанная сумма работает, как обычные деньги.
— Замечательно! — воскликнул Лукас, — А чем обеспечены эти деньги?
— Вообще-то, ничем, — ответил Ксиан Тзу, — государство следит, чтобы рост цен из-за эмиссии необеспеченных денег через банки не шел слишком быстро, вот и все.
— Замечательно! — повторил философ, — И какой получается самый выгодный бизнес?
— Управлять цифрами в национальном банке, — с той же улыбкой ответил, Ксиан Тзу — но, доступ к этому бизнесу уже называется политикой.
— Все точно, — Лукас кивнул, — самый выгодный бизнес, это произвольная запись цифр, превращаемых бюрократической машиной в обменный эквивалент реальных ценностей. Мюррей Ротбард в своей знаменитой и скандальной книге «Как государство завладело денежной системой общества», объясняет подробно, как работает эта машина.
— Лукас, милый, — вмешалась Олив, — ты опять оседлал своего боевого слона…
— Ладно-ладно, моя любимая стрекоза, я уже меняю тему! Поговорим о…
— …Об искусстве, — предложила она, — ведь Эгерт, как-никак, великий клип-художник.
— Просто, клип-художник, — ответил Эгерт Дэвис.
— Ты очень хороший художник, — высказала свое мнение Вави.
— А можно посмотреть что-нибудь из ваших картин? — спросил Ксиан Тзу.
— Еще бы! — Дэвис взмахнул руками, — Но, это не картины. Это клипы, кусочки миров, которые я создаю, чтобы поделиться красотой… Ладно, я впал в дурной пафос, а надо просто показать вам эти клипы. Пошли в мастерскую… Точнее, в мою каюту.
* * *
Экологическая баржа «Вегетрон». Несколько позже. Авиатор.
Когда он пришел в себя, первая мысль была: «меня ранило в голову, я ослеп». Ужас и обида затопили сознание. Губы сами произнесли короткое ругательство.
— Дыши свободно, Махно, — с легкой дружеской иронией ответил знакомый голос.
— Это ты, Варлок? Дыши свободно. И скажи прямо: что со мной?
— С тобой Фортуна. Пуля сломала ребро и отклонилась. Касательное ранение. Ты еще отстреливался, и тебя зацепила вторая пуля — тоже касательно. По голове. Док Протей сказал: заживет. А меня зовут Ксиан Тзу, я коммивояжер с Филиппин.
— Стоп! — перебил Махно, — Если удар был касательный, то почему я ничего не вижу?
— Потому, что ночь, — ответил Варлок, — Хочешь, я включу свет?
— Хочу…
— Ладно.
Вспыхнула галогенная лампочка над кроватью, выхватив из темноты четверть каюты-медпункта, и фигуру разведчика, который сейчас был похож на молодого оборотистого коммивояжера — уроженца Филиппин. Он умел перевоплощаться.
— …Хвала Джа, зрение в норме, — Махно облегченно вздохнул, — А кто на той кровати?
— Там Гремлин. Его зацепило основательнее, чем тебя. Кстати, он теперь Арчи Дагд, а Пикачу — Мэло Гереро. Протей — Хейво Хийси, я — Ксиан Тзу, я уже представлялся, ты — Улат Вук. Бумаги потом прочтешь, но имей в виду, что ты из Македонии.
— Македония, это ОК. Язык — южно-славянский, типа, родной. А кого еще зацепило?
— Всех, кроме меня и Пикачу. Четверо наших уже общаются с Джа на небе. У доктора Протея оказалось не слишком много пациентов.
— Вот, значит, как… — Махно вздохнул, — но дело мы сделали?
— Сделали. А я, кстати, должен сказать тебе «спасибо» за то, что ты меня провоцировал тренироваться в авиа-ремесле. Я нормально довел нашу птичку до атолла Сувароу.
— Удачно получилось, — согласился Махно, — слушай, а мне можно вставать?
— Можно. Ты уже много раз вставал, просто, наверное, не помнишь.
— Не помню.
— Ну, ничего. Повторим это уже осознанно. Речь идет о прогулке в сортир, не так ли?
— Ты догадлив, как всегда.
— Это моя функция, — Варлок улыбнулся, — пошли, Махно. А потом посидим в кают-компании, попьем чая, и я расскажу тебе нечто.
* * *
Ночь. Море и звезды за окном кают-компании.
Плещутся волны.
Старый фаянсовый чайник и керамические чашки на низком бамбуковом столе.
Циновки вместо стульев.
И электронный планшет с широким гибким экраном. Удобная штука.
Варлок потыкал стилосом в экран, и предложил Махно:
— Прочти сначала вот это. Только очень-очень спокойно.
— Что там? — произнес авиатор, делая глоток чая и бросая взгляд на экран.
— Очень-очень спокойно, — повторил разведчик.
*** America Today. Ликвидирована секта религиозных экстремистов. ***
Панамериканская полиция, и Агентство национальной безопасности США провели операцию против секты «Liberty-Religion» (Li-Re), продолжавшей деятельность секты «Народный Храм», ликвидированной в 1978-м году. Власти Гайаны пока не признали легитимность данной операции, как до сих пор не признало и легитимность операции 1978-го, хотя с тех пор минуло полвека. Итак, секта «Li-Re» закрыта. Но, не удалось избежать жертв. Сектанты успели совершить коллективное самоубийство, и на месте обнаружено более двух тысяч тел, среди которых опознан лидер секты, Джо-Джим…
* * *
Махно поднял взгляд от экрана и тихо спросил:
— Всех?
— Всех, — лаконично ответил Варлок.
— Вот, значит, как… — авиатор покачал головой, — …Вот, значит, как. Жили-были. Я не понимаю. Если там на небе кто-то есть… Если там Джа, или кто-то еще. Если кому-то кроме нас, это небезразлично… Наши близкие… Никого нет. Почему, Варлок?
