Господин Нараян чувствовал, что не должен говорить с ней, пока она не заговорит первой. Она тревожила его: он врос в свою рутину, и эта неожиданная ответственность пугала его. Нет сомнения, что Дрин наблюдает через ту или другую из маленьких машин, что порхают по солнечному, соляно-белому скверу — но это не достаточное принуждение, если не считать, что теперь, когда он ее нашел, он уже не может ее покинуть.
В конце концов хозяин чайной заново наполнил чашку женщины и тихо сказал:
— Рядом с вами сидит наш Архивист.
Женщина резко повернулась, пролив чай.
— Я не вернусь! — сказала она. — Я сказала им, что не хочу больше служить.
— Здесь никому не приходится этого делать, — сказал господин Нараян, чувствую, что должен успокоить ее. — В этом все дело. Меня зовут Нараян, и я имею честь, как уже сказал наш добрый хозяин, быть Архивистом Сенша.
Женщина на это улыбнулась и сказала, что он может называть ее Ангелом; еще ее имя переводится как Мартышка, но она предпочитает первый вариант.
— Вы не похожи на остальных местных, — добавила она, как если бы только что поняла. — Я видела людей, похожих на вас, в портовом городе, один рыбак разрешил мне плыть на его лодке, пока мы не достигли границ гражданской войны. Но после этого каждый из городов, где я была, казалось, населяет лишь одна раса, и каждая отличалась от следующей.
— Верно, это далекий город, — сказал господин Нараян.
Он услышал слабые барабаны процессии. Стояла середина дня, когда солнце останавливается в зените перед тем, как пойти по небу обратно.
Женщина-Ангел тоже услышала барабаны. Она оглянулась, одновременно прихорашиваясь, на процессию, проходившую сквозь строй пламенных деревьев на дальней стороне сквера. Процессия подходит к этой части города в одно и то же время каждый день. Ее возглавляет мужчина с обнаженной грудью, который бьет в большой барабан, украшенный золотой материей; барабан он держит перед собой на кожаном ремне, перекинутым через шею. Мерный звук эхом отдается в сквере. Позади него сутулятся или прыгают десять, двадцать, тридцать нагих мужчин и женщин. Их длинные волосы завились веревками от грязи, их ногти загибаются длинными желтыми когтями.
Ангел резко выдохнула, когда процессия оборванцев пропрыгала и протряслась мимо, следуя за ритмом барабана в извилистую улочку, выходящую из сквера. Она сказала:
— Это очень странное место. Они безумны?
Господин Нараян объяснил:
— Они не потеряли свой разум, его забрали у них. Некоторым его вернут через год — его забрали в качестве наказания. Другие отреклись от самих себя до конца жизни. Это у них религиозное призвание. Но, святые или преступники, все они были когда-то полностью сознательными, как вы или я.
— Я не похожа на вас, — сказала она. — Я не похожа ни на кого из чокнутых людей, с которыми столкнулась.
Господин Нараян подозвал хозяина чайной и заказал еще две чашки.
— Я понял, что вы прибыли издалека.
Хотя он и страшился ее, но был уверен, что сможет ее разговорить.
Ангел только засмеялась.
Господин Нараян сказал:
— Я не хотел оскорбить вас.
— Вы одеты как… местный. Это тоже религиозное призвание?
— Это моя профессия. Я местный Архивист.
— Люди здесь разные — другая раса в каждом городе. Когда я улетела, не был известен ни один чужой разумный вид, что и послужило причиной путешествия. Теперь их здесь, кажется, тысячи, растянувшихся вдоль этой длинной, длинной реки. Они смотрят на меня, как на правителя — это так? Или как на бога?
— Хранители ушли очень давно. Наступил конец времен.
Ангел сказала, словно в заключение:
— Всегда есть такие, кто считают, что живут в конце истории. Мы тоже думали, что живем в конце времен, когда нанесли на карту каждую звездную систему в Галактике, когда привели в порядок каждый обитаемый мир.
На мгновение господин Нараян подумал, что она захочет рассказать, откуда она родом, но она добавила:
— Мне сказали, что Хранители, которые, как я предполагаю, были моими потомками, создали разные расы, но все они называют себя людьми, даже те, кто выглядит так, словно произошел даже от отдаленно не напоминавшего человека.
— Сотворенные называют себя людьми, потому что у них нет другого имени для того, чем они стали, невинными и наивными одновременно. В конце концов, до того, как из вырастили, у них вообще не было никакого имени. Граждане Сенша остаются невинными. Мы несем за них ответственность.
Он не хотел, чтобы это звучало оправданием.
— Вы не слишком хорошо это делаете, — заметила Ангел и начала рассказывать ему о войне Изменений, которую наблюдала выше по реке, на пути в этот последний город в центре мира.
Это была долгая, запутанная история, и она перестала задавать господину Нараяну вопросы, на большинство которых он, несмотря на свое постоянное чтение Пуран, он не был в состоянии ответить. Пока она рассказывала, господин Нараян записывал ее речь на свою табличку. Она заметила, что записывающее устройство, могло бы сделать это и получше, но продемонстрировав ей длинную фразу, которую она только что произнесла, он показал, что его плотные диакритические знаки точно передают каждый оттенок ее слов.
— Но не это настоящая цель моих записей, цель — зафиксировать все в моей голове.
— Вы выслушиваете истории людей.
— Эти истории важны. В конце концов, это все, что остается, все, что оставляет нам большая История. Слова остаются навсегда.
И господин Нараян подумал, видит ли она все то, что так ясно ему, то, как окончится ее история, если она останется в этом городе.
Ангел задумалась над его словами.
— Я долгое время была вне истории, — сказала она наконец. — И не уверена, что снова хочу стать ее частью.
Она вскочила так быстро, что опрокинула табурет, и ушла.
Господин Нараян остерегся последовать за нею. Тем вечером, когда он сидел на своем балконе, наслаждаясь сигаретой под гибельным блеском Глаза Хранителей, к нему прибыл удаленник. Лицо Дрина материализовалось над серебристой пластинкой удаленника и сообщило, что коллеги женщины узнали, что она здесь. И они идут за ней.
* * *
Когда корабль подлетел ближе и повис сверху на ослепительном блеске, что толкал его, господин Нараян попробовал оценить его форму. Это был гигантский черный клин, составленный из множества ярусов плоских пластин, подымавшихся выше самых высоких здания города. Маленькие огни, в основном красные, сверкали здесь и там внутри его остроугольного панциря. господин Нараян смел нескольких москитов со своих голых рук, и смотрел, как черный корабль движется на черном небе, пустом, если не считать Глаза Хранителей и нескольких тусклых звезд гало. Здесь, в срединной точке мира, родная Галактика не восходит на небе до зимы.
