— Что это? — еле вымолвила я внезапно пересохшими губами.
— Это наш мальчик! — гордо заявил Артур и, кажется, даже стал выше на несколько сантиметров.
— Что это, я спрашиваю? — гневно повторила я, глядя на приближающуюся к нам сотрудницу центра с ребёнком.
— Ну… Я решил, что ты не сильно рассердишься. Я написал за тебя пожелания о поле ребёнка и его воспитании… Знаешь, я даже твою подпись точь-в-точь воспроизвёл! Ему сейчас три года… Прости, но ты была занята, поэтому он так долго был здесь. — Он говорил быстро и сбивчиво, понимая, что дальнейшего шанса выговориться может и не представиться.
Во мне клокотал гнев на себя и на него. «Как такое могло произойти? Что я буду делать с этим ребёнком? Это же мальчик!» — лихорадочно проносились мысли и обрывки чувств, затормаживая восприятие времени.
Провожатая вежливо кивнула мне и ушла, оставив малыша. Он стоял всего в метре от нас, хлопал своими широко распахнутыми голубыми глазками и робко улыбался. Артур вернул ему улыбку, полную тепла. Я же ничего не могла поделать, просто смотрела на него, не в силах растянуть губы в улыбку.
— Мама? — тоненький нежный голосок переполняли надежда и страх.
Я чувствовала его любовь и стремление быть нашим. Душа стукалась о рёбра, пытаясь дотянуться до ребёнка. Но я опять ничего не могла, тело одеревенело и не слушалось, одурманенное происходящим. За что? Как он мог ослушаться? Я не смогу сдать своего мальчика в лагерь!
Но если оставлю, то потеряю уважение, дальнейший карьерный рост, да и его обреку жить изгоем… Я не могу! Голова кружилась и наливалась тяжестью, я смотрела и ничего не видела.
Не думала, что на меня может свалиться ещё что-то более страшное и ошеломляющее, чем сын. Оказалось, судьба способна на сюрпризы.
— Ирина, не молчи, — тихо сказал Артур. — Ты можешь перевестись в другой город. Например, в Новосибирск. Там в области есть посёлок-резерват, где все живут по старинке и равны между собой.
— Что? — прохрипела я, обезумев. — Ты ещё и в изменники решил заделаться?
— Не выражайся, — поморщился он. — Интернет не запрещён, как и знания… Тем более ты всё утрируешь.
Правая рука зачесалась, хотелось размахнуться и дать пощёчину. Нельзя. Хотя он мою жизнь пустил под откос. Стоит ли теперь думать о благоразумии и поведении, достойном гражданки первого уровня?
— Да я тебя завтра же сдам обратно, — прошипела я.
— Не примут, — спокойно отозвался Артур, глядя в глаза. — Возврат возможен в течение первых двух лет, а мы с тобой женаты уже девять.
— Отлично, тогда в дом отчуждения. Будешь там век доживать, овощи выращивать и философствовать.
— Мама? — со страхом позвал малыш. Первые слезинки, не торопясь, скатились по крохотным щёчкам, оставляя мокрые дорожки. — Вы из-за меня ссоритесь? Я вам не нужен?
Я видела, что его глаза мутнеют, а плечики подрагивают от болезненной дрожи неприятного открытия. Ещё минута, и он не выдержит, сорвётся с места и убежит… А я останусь. Наедине с собой и Артуром, прятавшим глубоко внутри свои надежды и мечты, притворяющимся, что всё хорошо, но часто смотрящим сквозь мои глаза. Захотел бы он быть рядом, если бы имел выбор? А этот ребёнок хочет.
— Конечно, нужен, что ты такое говоришь, — улыбнулась я ребёнку и протянула руку. — Тебе уже дали имя?
Малыш изумлённо округлил глаза:
— Нет, такое сложное дело только мама и папа могут сделать.
В мыслях застыла растерянность: «Как его назвать? В честь мужа? Ещё чего! Тогда как дедушку. Бабушка писала, что он замечательный… Наверное, поэтому она всё бросила и уехала жить вместе с ним в горы. Тогда господствовали более строгие порядки среди правящих леди, о равенстве мужчин и слышать не хотели, если не согласен, то твоя дорога или в колонию, или в тьмутаракань. Несмотря на уважаемую должность и шикарный дом, бабушка выбрала верность своим новым взглядам. Странно, ведь раньше она сама имела ранг Леди и входила в партию «Матриархат»… Чего я удивляюсь? Сама хочу встать на те же грабли!»
— А как тебе имя Олег?
— Очень красивое и серьёзное, — восторженно выдохнул сын.
— Вот и договорились.
Одной проблемой меньше. Осталось написать рапорт, заявление на долгосрочный отпуск, объяснительную на работу и в партию… Да, мой спуск с карьерной лестницы обещает быть эффектным. Криво улыбнулась, представив удивлённые, чуть брезгливые взгляды коллег. Ладно, настоящая женщина сложностей не боится. Разберусь с воспитанием сына и наверстаю.
Оксана нервно барабанила пальцами по столу: «Вот же, помог Бог с сестрёнкой! Это надо такое учудить, да ещё и на пороге выборов моего проекта об инакомыслящих. И отказать в помощи нельзя. Сейчас за мной усиленно следят разные комитеты и журналисты, стоит проколоться хоть в малейшем недостатке гуманности или ущемлении прав, как тут же покатят бочку. Что делать? А что, если включить её семью в программу?»
Её лицо озарила облегчённая улыбка, и она нажала селектор связи:
— Майя, включи новых кандидатов на полёт к «Эльзе».
— Конечно, Оксана Мартовна. Сколько человек?
— Трое. Глава семьи — Ирина Мартовна Штраль, тридцать четыре года, химик, первая ступень. Артур, двадцать семь лет. Их сын… — она на секунду замешкалась, вспоминая разговор с сестрой. — Олег, три года.
Её секретарша если и удивилась, то никак это не выразила, лишь деловито уточнила:
— Следуя статусу кандидатки, её стоит включить в первый класс и зачислить в исследовательский центр?
— Да.
«Надеюсь, Ирина не потеряла остатки разума и поймёт мой поступок, — вздохнула Оксана, ощутив мимолётный укол совести. — Там будет хорошо. Новая планета, красивая природа, натуральные продукты, современные дома, люди… её взглядов. Она сможет воспитывать сына без оглядки на общество, там ведь все такие двинутые. Забыли, видимо, историю Земли. Да, если бы не победа радикальных феминисток, ничего бы не осталось. Мужики со своими замашками и войнами… Ненавижу! — Она глубоко вздохнула, выбрасывая негативную энергию. — Сестра ещё будет меня благодарить, если проект одобрят, она ничего не потеряет. Разве что связь с Землёй. Семье надо помогать, но, когда необходимо, стоит подумать и о себе».
