От облегчения у Язона закружилась голова. Он с трудом справился с этим и сказал:
— Мы можем им устроить сюрприз — дай мне немного бензина.
— Ага! — Фермер спрыгнул с трактора. — Хорошая мысль, чужеземец. Кроме того, спасибо — в последнее время здесь стало скучно.
На тракторе нашлась запасная банка с бензином. Они прошли назад по следам Язона, обильно поливая землю и деревья в лесу. Если это не задержит свору, подумал Язон, ее никто не задержит.
— А теперь сюда! Вернемся домой! — И венгр пошел впереди.
Его ферма окружала с трех сторон открытый двор. Из сарая тянуло сладким запахом сена и домашними животными, а из дома выскочили несколько детей и, открыв рты, уставились на пришельца. Жена фермера загнала их обратно домой, взяла ружье мужа и стала у двери, не меняя выражения лица.
Дом был солидный, обширный и мог понравиться, если ты не имел ничего против сложных, богатых узоров драпировки, покрывающей стены, и разноцветных колонн. В нише над камином виднелся семейный алтарь. Хотя большинство жителей Вестфалии давно отказались от веры в мифы своих предков, фермеры, похоже, по-прежнему чтили Триединого Бога Одина-Аттилу-Маниту. Фермер подошел к радиофону новейшей конструкции.
— У меня нет геликоптера, — сказал он, — но я могу попросить прислать.
Язон сел и стал ждать. Вскоре к нему подошла молодая девушка и подала кубок, наполненный пивом, и кусок ржаного хлеба с сыром.
— Будь нашим священным гостем, — сказала она.
— Я отдам за вас свою кровь, — не задумываясь ответил Язон. Ему с трудом удалось сдерживать себя и не наброситься на еду, как изголодавшийся зверь.
Он уже кончил есть, когда вернулся фермер.
— Еще несколько минут, — сказал он. — Да, я Арпад, сын Коломана.
— Язон Филиппо. — Назваться фальшивым именем показалось ему неразумным. Рука фермера была крепкой и теплой.
— Почему возник спор между тобой и старым Оттаро? — спросил Арпад.
— Мне устроили западню, — с горечью сказал Язон. — Я заметил, насколько свободны их женщины…
— Верно. Эти данскарки почти так же бесстыдны, как тиркерки. — Арпад снял с полки трубку и мешочек с табаком. Закуришь?
— Нет, спасибо. (Мы в Эутопии не опускаемся до употребления наркотиков.)
Лай собак все приближался и наконец перешел в жалобный вой: псы потеряли след. Послышался звук рогов. Арпад набивал свою трубку с таким спокойствием, словно находился на представлении.
— Как они, должно быть, ругаются! — Он оскалил зубы в улыбке. — Нужно признать, что данскары настоящие поэты, когда дело касается проклятий. И, конечно, они смелые люди. Я был в их стране десять лет назад, после большого наводнения, когда Воевода Бела послал им помощь. Они смеялись над потерями и разрушениями. А во время прошлых войн они задали нам неплохую трепку!
— Ты думаешь, в Вестфалии снова начнутся войны? — спросил Язон. Прежде всего ему хотелось избежать разговора о себе. Он не знал, как поступит его хозяин, узнав о причинах, заставивших его искать убежище в Дакоте.
— Нет, не в Вестфалии, здесь нужно слишком много сделать. Если молодую кровь не остудят поединки, то всегда можно стать наемником у варваров, которые ведут войны за морями. Или полететь на другие планеты. Мой старший сын как раз отправился в космос.
Язон вспомнил, что несколько государств, расположенных южнее, объединили свои ресурсы и усилия и предприняли первые путешествия за пределы Земли. Их технология достигла того же уровня, что и американская, а поскольку им не требовалось финансировать ни огромной оборонной машины, ни разветвленной системы государственных нужд, они уже основали базу на Луне и отправили несколько экспедиций на Арес. Со временем, подумал он, им удастся и то, что эллины сделали тысячу лет назад: превратить Афродиту в Новую землю. Но будет ли у них к тому времени настоящая цивилизация? Будут ли они рациональными людьми, живущими в рационально спланированном обществе? Он сильно сомневался в этом.
Когда за окном послышался рев двигателя, Арпад встал.
— Это твой геликоптер, — сказал он. — Торопись. Красный Конь отвезет тебя в Вараду.
— Данскары скоро будут здесь, — напомнил Язон.
— Ну и пусть! — Арпад пожал плечами. — Я извещу соседей, а данскары не так глупы, чтобы надеяться, что я этого не сделаю. Мы обменяемся ругательствами — я уже слышу этот турнир оскорблений! — а потом я велю им убраться с моей земли. Прощай, гость!
— Я хотел бы… хотел бы как-то отплатить тебе…
— Ерунда! Я немного поразвлекся… А кроме того, показал сыновьям, как поступает настоящий мужчина.
Язон вышел наружу. Геликоптер — гравитики здесь еще не знали — пилотировал молодой местный житель. Он представился и добавил, что перевезет чужака в столицу не столько ради услуги Арпаду, сколько из-за наглости норландцев, вторгшихся на территорию Дакоты. Это было все, что он сказал, и Язон вздохнул с облегчением, когда оказалось, что ему не нужно поддерживать разговор.
Машина поднялась в воздух. По дороге (они летели на юг) Язон видел деревни, построенные у пересечений дорог, тут и там двор какого-нибудь магната, однако прежде всего огромные волнистые равнины. Естественный прирост в Вестфалии, как и в Эутопии, жестоко контролировался, однако здесь, подумал Язон, его ограничивали не для того, чтобы обеспечить людям достаточно места для жизни и чистый воздух для дыхания. Здесь к контролю рождаемости относились как к инструменту экономической политики, он просто служил скупости отцов, не желавших делить свою собственность между многими детьми.
Солнце зашло, и почти полный месяц — большой, цвета дыни — взобрался на восточный край мира. Язон сел поудобнее, чувствуя костями каждое содрогание машины и почти наслаждаясь усталостью, и вгляделся в спутник Земли. Ничто не указывало на то, что там находится база людей. Он успеет вернуться домой, прежде чем в этой истории на Луне вспыхнут огни городов.
Однако дом находился бесконечно далеко. Он мог бы отправиться на самую дальнюю из звезд, которые начали загораться на фоне пурпурного заката — если бы можно было превысить скорость света — и не нашел бы Эутопии. Его отделяли от нее измерения и судьба. Только линии сил паравремени могли переправить его через реку времени и вернуть к родным берегам.
Почему мир такой, какой он есть? Это были пустые размышления, но его утомленный разум находил облегчение в решении этого инфантильного вопроса. Почему бог захотел, чтобы время разделилось на множество ответвлений, как будто огромное, тенистое дерево вселенных, Игдрасиль данскарских легенд? Может, для того, чтобы человек мог реализовать любую из своих возможностей?
