— Чай, говоришь… — Коля выложил последнюю банку консервов на стол, — ну, что ж, давай чай будем водкой разводить!
Коля рассмеялся глухим басом. Вообще, он был нормальный мужик, простой и недальновидный. Поесть, попить, залечь на диван и посмотреть телевизор — вот что интересовало его больше всего. Он был тем, кем ему внушали быть с экрана телевизора — среднестатистическим российским обывателем, который любил пожрать, обожал сериалы про ментов, боготворил вождя, был пронят имперскими идеями и ненавидел врагов.
Павел открыл шкаф и достал бутылку.
— Отлично, сегодня как раз есть повод! — воскликнул Николай и потер руки.
— Это какой? — Павел спросил это без особого интереса.
— Давай, Паша, помогай, порежь колбаску и сырок, сейчас отметим, сейчас я тебе расскажу.
— А что, жена не ушла от тебя?
— Не, спит она, — ответил Коля, открывая банку консервов.
— Признаться, я думал, у тебя только один повод, ну еще Новый год и День Победы.
— Да не, Ирка уже дрыхнет, она и не знает, что я к тебе пошел.
Павел взял сыр и начал нарезать тонкими пластинами. Восхитительный запах дефицитного молочного продукта дразнил ноздри. Он не удержался и положил кусочек в рот. Коля заметил и снова раздался его басистый смешок.
— Этот сыр завозили офицерскому составу нашей полиции на Новый год. А этот кусок «потерялся»! Но сегодня есть повод его откушать.
— Что же это за повод? — спросил Павел, дожевывая первый кусочек и ложа в рот второй.
— Садись!
Были налиты две рюмки.
— Десять лет нашей независимости! Ровно десять лет назад была закончена установка Стены и проклятые американцы остались ни с чем! Теперь подыхают, поди, без нашей нефти и газа, твари. Так им и надо.
— Так американцы и не пользовались нашим газом, у них свой есть. И нефть своя.
Коля косо посмотрел на Пашу.
— Ты это… не умничай, очкарик, немцы, англичане, поляки всякие — все они там американцы, давай выпьем!
Они чокнулись и опрокинули рюмки. Павел с ним не спорил, это было бесполезно. Тщетно было объяснять человеку с ориентированными в нужную сторону мозгами, что Стену-то, как раз построили, чтобы от нас отгородиться, а не наоборот…
Коля закусил колбасой с хлебом и продолжил с полным ртом.
— Так вот! Ты представь, что было бы, если бы не было Стены! Это был бы бардак! Из Европы их драной, из Америки полезли бы всякие геи, трансвеститы и прочая нечисть. Они и так лезут к нам, гады, то и дело, передают по новостям, что их ловят.
— С чего ты взял, что это американцев ловят? Что им тут делать?
— Ты что, новостей не смотришь? А кого? — искренне удивился Николай.
— Я думаю, что это наши, а не американцы.
— Да какие, они, наши! Есть предатели, не спорю, но придет время, мы их всех выловим! И никакой «трудовой повинности», пожизненно тюрьма или расстрел. Давай, по второй.
После второй рюмки Коля расслабился, облокотился на спинку стула и продолжил.
— Все-таки, молодец наш президент, что придумал трудовую повинность. В наше трудное время это гениальный ход! Мы строим свою страну, поднимаемся с колен, так сказать. А есть индивидуумы, которые нам мешают! Так вот, провинился, пожалуйста, отрабатывай. Работай бесплатно на благо империи. Ну почему бесплатно, за еду, хе-хе! Двух зайцев, так сказать. И империи хорошо, дармовой труд, и неблагонадежного индивидуума оградили от общества. А имущество твое — тоже на благо государства. Отработал трудовую повинность, сколько там минимум… пять лет, и можешь жизнь начинать заново, с чистого листа.
Павел поморщился.
— А что, разве не так? Ты, Пашка, еще многого не понимаешь, молодой еще… Давай, наливай.
Павел налил по третьей рюмке. Коля достал сигареты и закурил. Сам Паша не курил, но и не запрещал этого делать гостям на кухне.
— Трудовая повинность, я считаю, хуже, чем тюрьма, — произнес Павел, — за любой проступок, даже самый мелкий — без суда и следствия отправляют работать в рудники, на военные заводы и так далее. Работают люди за еду и воду, живут в бараках в антисанитарных условиях. Через пять лет человек вернется домой, если вернется, а дома нет. Так как квартира была на нем записана, семья оказалась на улице, или, в лучшем случае, переселена в общагу. А в его крупногабаритной квартире уже живет какой-то военный со своей семьей, получивший бесплатно квартиру в порядке «спецочереди».
— Ну а что ты хотел. Так с ними и надо, с врагами народа!
Павел вздохнул. Новую установку «враг народа» все чаще и чаще стали раскручивать по телевидению.
— Вот ты, говоришь, Паша, военные… Да, согласен, у них привилегии. И зарплата и квартиры, и льготы разные. А как ты хотел, они же нас защищают!
— От кого?
— Павлик, не тупи, от врагов, конечно. Кстати, где пульт, давай включим телевизор, сейчас будут новости.
Включили телевизор. Старенький Самсунг доживал свой век, но у Павла даже мысли не возникало поменять его на современную отечественную Электронику ВЛ-150.
— Пашка, наливай! Давай еще раз за независимость!
— Ну давай, за независимость.
Павел поставил остывший чайник снова на огонь. По телевизору начались «Вечерние Вести».
— Ну вот, что я говорил, смотри! Геев поймали! И где? В Москве! Хорошо, что Москва далеко.
Даже не посмотрев на экран, Павел промолчал и разбавил кипятком остывший чай.
— Коля, чай будешь?
— Ты глянь! Снова про хохлов! Наши перехватывают их спутниковые каналы, и ты глянь, у них в стране сейчас полная жопа! Хе-хе, придурки, со своими Майданами. Сколько их у них было, три, пять? Салоеды, что сказать.
— Коля, когда ты в последний раз ел сало?
Николай на мгновение задумался, потом стукнул кулаком по столу.
— Я что, бандеровец, сало есть! Ты это, очкарик, прекращай. Давай разливай до конца, я пойду спать, завтра на работу.
Они допили бутылку, досмотрели новости. Дожевывая последний кусок сыра с сардиной, Коля встал, икнул и направился к выходу. По пути остановился возле стены в коридоре. На отрывном календаре висел и цеплялся за прошлое декабрь месяц. Николай, выковыривая пальцем застрявший в зубах сыр, не церемонясь, безжалостно порвал с прошлым: оторвал декабрь, вытер об него жирные пальцы и выбросил под ноги. Снова икнул, поправил спадающие штаны и пошел домой. Павел закрыл за ним дверь и уставился на настенный календарь. Календарь был перекидным, красивым и патриотичным. Им такие вручали в прошлом году в цеху, на каком-то политсобрании. Грустно стало Павлу, не любил он январь, но действительность неумолима, первый месяц нового 2027 года вступил в свои права.
На календаре под двуглавым позолоченным гербом на фоне триколора был изображен их Великий Вождь, а ниже величавая надпись гласила «Будин В.В., им гордится вся империя». Но «империя» почему-то была с маленькой буквы. А он считал, что такие слова должны писаться с большой…
