Вполне возможно, что первый контакт у альенсов с ныне вымершими русскими случился давным–давно. Тогда же инопланетяне научились принимать облик русских, ошибочно приняв их за разумных существ высшей расы.
Сэм повертел головой и осмотрелся. Того наглеца, что первым взобрался на корабль, рядом с ним не было, как не было при нём и рюкзака с гранатой, а также одежды. Пришельцы оказались не такими уж простаками — раздели Сэма догола. Понятное дело, боятся теракта. Ладно, с виду–то эти альенсы мужики — чего мужику перед ними своей наготы стесняться? Тем более качку–культуристу с рельефной мускулатурой.
Он лежал на мягкой поверхности, напоминающей гидравлический матрас, который заходил под ногами ходуном, стоило Сэму только подняться на ноги. Такими же мягкими были потолок и стены, будто бы альенсы боялись, что он расколотит себе башку в приступе бешенства. От пришельцев его отделяла невидимая преграда, возможно, прочное стекло, как в террариуме для рептилий, но какое–то податливое, похожее на гибкий пластик контактной линзы.
Сэм в знак миролюбивых устремлений протянул руки с раскрытыми ладонями, слащаво улыбнулся и патетически произнёс почти нараспев:
— Приветствую вас, о братья по разуму!
Альенсы за стеклом, выразительно переглянувшись, едва не прыснули со смеху.
— Что, Вовка, переговоришь с этим клоуном? — нахмурился черноволосый кудряш, прогнав улыбку. — Я с детства цирк не люблю. А циркачей тем более.
Голубоглазый блондин, у которого улыбка никак не сходила с губ, повернулся к Сэму:
— Ну и привет! Как себя чувствуешь у нас на борту?
— Атмосфера нормальная. Дышится легко. Вы с кислородной планеты?
— Ещё с какой кислородной!
Оба пришельца снова переглянулись со скрытой усмешкой в уголках глаз.
— Мы тебя немножечко помяли, потому что ты брыкался. Уж прости, что так вышло, — сказал улыбчивый блондин. — Ты один или с хвостом за тобой?
— О вас пока никто на Земле не знает. Я первый вас обнаружил, но какой–то бродяга меня опередил. Где он?
— Спит.
— Понимаю, вы его уже расчленили.
Инопланетяне на этот раз просто расхохотались. Да, веселенькие расчленители–патологоанатомы, эти альенсы.
* * *
— Почему у вас так просторно на палубе? Ваша тарелка совсем небольшая с виду. Оптическая иллюзия или просто обман зрения?
— Мы перемещаемся в другом временном пространстве. Ступив на борт, ты уже попадаешь в иное измерение, поэтому этот отсек тебе кажется просторным.
— Вы откуда прилетели?
— Да всё оттуда же, откуда и ты.
— Понимаю — параллельный мир. Зеркальная реальность.
— Принимай, как тебе захочется.
— Почему вы говорите по–русски?
— Мы русские, ничего тут удивительного нет.
— Русских больше не осталось! Своими глазами видел результаты последнего сканирования земной поверхности, где они когда–то обитали.
— Ну, это ещё как сказать! На Земле нас нет, но в иных местах наших ещё довольно много.
— Как вы попали на небо?
— Живыми вознеслись, — пошутил улыбчивый блондин.
— А если без шуточек.
— Очень долго объяснять, — нахмурился кареглазый кудряш, насупив чёрные брови.
— У меня куча времени перед тем, как вы меня разделаете на препараты для исследования. Могу слушать вас бесконечно долго.
— Ладно, Вовка, — сказал хмурый брюнет. — Ты любишь потрепать языком, профессор кислых щей. Прочитай студенту лекцию на тему неизбежности закономерного завершения истории рода человеческого.
* * *
Блондин с прямыми льняными волосами радушно улыбнулся.
— Ну, слушай повесть, откуда есть пошла земля русская и когда и как она прешла навеки. Можно задавать наводящие вопросы, студент, и спорить, если тебе захочется отстаивать свою точку зрения. Садись на корточки или пятую точку, а то в конце лекции у тебя ножки подкосятся.
— Я постою.
Сам же белобрысый альенс присел на откидную скамеечку.
— Как вам угодно, мистер…
— Сэм Смит. Можно запросто Сэм.
— Неважно… Жалко, что ты не можешь конспектировать. Хотя на кой тебе этот конспект? Итак, вот тебе две отправные точки нашего рассуждения: а) русская земля долгое время оставалась удерживающей силой против демонического перерождения человечества; б) человеку от рождения был дан выбор между добром и злом. Понятно?
Сэм кивнул.
— Любая история развивается скачкАми. Эти всплески мы называем революциями. Название неточно, потому что само слово «революция» обозначает по латыни вращение. Но так уж сложилась терминология и не нам её менять.
— Если революция совершает в обществе поворот на 360 градусов, то это и есть вращение.
— Если что–то совершает одномоментно поворот на 360 градусов, то это «что–то» остается стоять на одном и том же месте. А вот уж если полный поворот кругом совершается в течение всего периода существования общества, то это и есть наш жизненный круг — из праха ты родился, в прах и превратился. Это утверждение тебе ничего не напоминает?
— Полный жизненный цикл однолетнего растения — зерно прорастает, выходит в трубку, колосится, даёт плоды, умирает и превращается в перегной.
— Логично. Вот такой бы ваша братия и хотела бы сделать историю человечества.
— Что это за братия такая? Я не принадлежу ни к одной братской общине или деструктивной секте.
— Забудь, проехали уже… Возвращаемся к вопросу о революционном развитии всего живого. По большому счёту, история земного человечества знала только три глобальные революции: Неолитическую, Иудеохристианскую и Финальную Апостасию.
В неолитическую революцию первобытный охотник насмерть бился с пахарем и пастухом, которые несли смерть матриархальным порядкам и первобытному равенству людей. Народу погибло, как после великого оледенения. Но землепашцы и скотоводы победили охотников (мужское начало общественного устройства) и собирателей (женское начало).
— А почему охотники насмерть бились с землепашцами?
— Запасы зерна устранили опасность голодной смерти и подарили человеку свободное время для размышления, лени и неги.
— Разве это плохо?
— Совсем не плохо. Но кое–кто поразмыслил и пришёл к гениальному выводу — пора кончать с первобытным равенством и силой присвоить себе право не только на свободное время других и на их имущество, но и на них самих. Всё во имя и на благо себя, любимого.
— Как это?
— Человек приручил скот, чтобы тот на него работал. Потом ловкий проходимец к скоту приравнял пленных рабов, а затем и своих соплеменников. Так появились имущие бездельники, которые и по сей день не сходят с ваших телеэкранов. В палеолите, до неолитической революции, бездельником был только шаман. Даже вожди племени были охотниками, равные среди равных. Все участвовали в погоне за зверем — не хватало сильных рук и зорких глаз. Добычу делили поровну, чтобы каждому воину хватило сил для будущей охоты. Вождь племени земледельцев или скотоводов уже не признавал равенства, сам не работал, а почти весь урожай или приплод скота принадлежали ему.
