– Кажется, за нами следят…
Я осторожно выглянул через ее плечо.
– Да нет, это просто Васька Егоров, мой бывший одноклассник…
– Я уже третий день вижу его здесь, – сказал Алиса.
– Так он живет – вон где. С чего бы ему за нами следить?
– А если это басох?
– Какой басох?
– Басох не убивает человека, – терпеливо объяснила Алиса. – Он просто проникает в него и живет внутри. Внешне человек нисколько не изменяется – разве что глаза у него в темноте светятся красным, знаешь, как габаритные огни ваших машин – но с этой минуты всеми его действиями руководит темный зверь. Причем, сам человек об этом даже не подозревает…
– Кто, Васька?..
– Басох, – твердо повторила Алиса.
– Смотри-смотри! Он уже уходит!..
– Ну я не знаю, – протянула Алиса с сомнением. – Он ведь действительно толчется здесь чуть ли не каждый день.
Больше мы к этому вопросу не возвращались. Однако тем же вечером вспыхнул спор, который произвел на меня сильное впечатление. Я что-то делал на кухне и вдруг услышал громкие голоса из комнаты Геррика. Вероятно, дверь туда против обыкновения была не закрыта. Говорили они по-русски, хотя не раз до этого переходили при мне на гортанный язык, звенящий многочисленными согласными. Мне казалось, что такой язык должен быть у людей, живущих в высоких горах. Язык ледников, язык долгого горного эха. Впрочем, Алиса с Герриком пользовались им не слишком часто: у нас нет тайн от воинов, у нас есть только некоторые личные отношения. Вообще, мог бы уже давно говорить на языке Алломара. – А как? – спросил я. – Ну как? Открываешь рот и – говоришь… – Тут мы, по-видимому, опять упирались в какую-то стенку. Так или иначе, я понимал сейчас каждое их слово. Геррик жестковато настаивал, чтобы Алиса немедленно покинула Землю. Говорил, что это безумие, здесь они все равно по-настоящему сражаться не смогут. Нечего подставлять под удар сразу двоих, в то время как некому защищать базу на Орисгедо. – Там – Гийом, – не менее упрямо отвечала Алиса. – Гийом, Гийом!.. – недовольно восклицал Геррик. – Гийому уже давно пора было бы быть здесь! Его место – тут, а не там, где вполне достаточно Герша!.. – Пусть лучше – там, я, знаешь, не очень верю Гийому… – Он – наш брат, и не забывай, что сейчас он – единственный наследник Алломара… – Вот поэтому я ему и не верю, твердила Алиса. Вспомни Капараббаю – откуда Тенто узнал, что мы готовимся там обосноваться? – Прошу тебя, замолчи!.. – Ни в чем нельзя быть уверенным, когда речь идет о Гийоме. – Чувствовалось, что они оба сильно раздражены разговором. Алиса сказала: Может быть, ты и прав, но у меня все равно нет сил на это. – Ну, теперь у тебя есть, где взять силы, – странным голосом сказал Геррик. – Так ты его для этого посвятил? – Воин должен быть готов умереть за свой Дом… – Тише, пожалуйста, он может услышать, сказала Алиса. Петли скрипнули, дверь, вероятно, плотно прикрылась, голоса сделались неразборчивыми и скоро совсем пропали.
Речь у них, по-видимому, шла обо мне. Я был тем воином, который принес обет Дому Герриков, и глава Дома решал – умереть мне как воину или позволить пока жить дальше.
Кажется, только тогда я впервые понял, насколько все это серьезно. Тень другого мира росла, и все опаснее наползала на нас своим мрачным холодом.
Прикосновение ее я почувствовал уже на следующий день. Мы с Алисой прогуливались от Конюшенной вдоль Марсова поля, и когда свернули на отрезок Садовой, изгибом стремящийся к Невскому, Алиса чуть вздрогнула и, крепче взяв меня под руку, сказала, что за нами – басох.
Я как бы невзначай оглянулся.
Длинный трехвагонный трамвай как раз заползал на мостик между Марсовым полем и улицей, солнце пронизывало его от окон до окон, и видны были сгорбившиеся внутри редкие фигуры пассажиров.
Двое военных на переходе ждали, пока он освободит дорогу.
Мигнул огонь светофора.
– Не туда. Вон там – на бульваре…
Громадный лохматый пес возник между двумя тополями. Был он черен, будто только что вынырнув из кипящей смолы, и широкие медвежьи лапы его скребли землю. Угловатая, как у терьера, морда, вывесила синеватый язык.
Треугольные уши – торчком.
– Пошли-пошли, скорее!.. – Алиса даже царапнула меня ногтем по запястью. Повлекла вдоль изгиба Садовой, мимо чугунной ограды, – увидела выломанный в решетке прут и тропинку за ним. – Пролезай!.. Бож-же мой, какой ты неповоротливый!..
Сильный толчок в спину чуть не заставил меня упасть на руки.
– Поосторожнее!..
Здание за оградой, наверное, принадлежало какой-то казенной конторе: окна его с тыловой стороны были прикрыты решетками, а на пустыре, испятнанном вялыми листьями, догнивала огромная, в человеческий рост, катушка с кабелем. Тут же – обрезок его, вспушенный коричневой ржавчиной.
– Здесь, – сказала Алиса, охватив пустырь быстрым взглядом. – Спина будет защищена, это хорошо…
Я ничего не успел толком сказать.
Она крутанулась, как в тот момент, когда я ее впервые увидел, протанцевала три шага, словно пробуя почву, мелко подпрыгнула несколько раз, немного присела, выбросила, как на пружинах, руки по сторонам, и из обоих ее кулаков высунулись голубоватые острия кинжалов.
Короткие плоские лезвия чуть дымились.
– Может быть, милицию? – предложил я, чувствуя себя лишним.
– Отстань!
– А что?
– Не болтай ерунды!..
Она повела плечами, видимо, разрабатывая суставы.
Кусты на противоположной стороне пустыря раздвинулись, и из них не столько выступило, сколько вытекло черное тело басоха.
Слышно было его дыхание, забитое мокрыми хрипами.
– Отойди назад, ты мне мешаешь… – яростно прошипела Алиса.
Я попятился, и в этот момент басох прыгнул.
Я, наверное, до конца жизни буду помнить эту картину: быстро плывущее в воздухе осени вытянутое собачье туловище, мохнатые широкие лапы, прямоугольная голова между ними, голая розовая, как у настоящей собаки, полоска кожи на брюхе. Басох был страшен и неумолим в своем натиске.
Не знаю, что произошло со мной в эту минуту, я прекрасно осознавал, что я без оружия и что не умею сражаться, мне ни в коем случае нельзя было вмешиваться в происходящее, но когда я узрел воочию черную глыбу басоха, надвигающуюся на Алису, слабую вдруг такую, беспомощную, как мне показалось, перед загробной угольной тенью, во мне словно что-то проснулось нечто отчаянное – толкнуло сердце, кипящей кровью зашумело в висках – и я, замахав руками, ринулся, чтобы принять удар на себя.
Разумеется, я не успел. И, видимо, успеть не мог. Потому что я двигался не в том времени, в котором разворачивались события. Я едва-едва сумел сделать вперед два шага, как присевшая еще больше гибкая фигура Алисы взвилась в воздух, будто и в самом деле выстреленная пружиной, и одновременно в долю секунду провернулась вокруг оси – сначала левая ее рука коснулась басоха, потом так же – правая… Все произошло необыкновенно быстро. Момент равновесия при вращении, наверное, был потерян – Алису отбросило, точно зацепив мчащимся паровозом, и она покатилась по прелым листьям, переворачиваясь с груди на спину.
