Глава 9
Ошибка
Ошибки разные бывают.
Есть роковые.
Я видал,
Как роковые убивают
Их совершивших — наповал.
Яков Козловский
Утром Даша не пробудилась, а словно очнулась: с вечера как коснулась щекой подушки, так и провалилась в черноту без сновидений. В вагончике пусто, тихо, постели заправлены. Пригляделась: на противоположной полке открытая книга, она так лежала и вчера днем. Не надо быть следователем, чтобы догадаться: никто тут не ночевал. Впрочем… Выскользнула из согретого гнездышка, пощупала постель под одеялом на соседней полке, уловила остатки тепла; под подушку небрежно сунута пижама… Галка Жукова ушла, кажется, недавно.
Оделась, вышла на воздух. Серое утро. У моста, где вчера причаливал катер, темнела длинная баржа. По сугорку двигались фигуры в штормовках; урчали два самосвала. Хромой мастер в брезентовом дождевике ковылял по трапу с баржи на берег, издали делал Даше знаки. Она пошла к реке, размышляя, где Зот, почему не появляется на Шестаковке. В косматой туче, тяжелым брюхом зацепившейся за верхушки деревьев, сверкнуло, затрещало, и Дашу обдало холодными брызгами. Сосны и кедры притихли. Колеи размыты: ночью прошел сильный дождь.
— Двести двенадцать моделей аэросаней! — Мастер вытащил из-за пазухи знакомый Даше альбом, когда она подошла к нему. — Быстролетные сани на севере во как нужны! Армия бы их использовала! Охотники, рыбаки, почтальоны, диспетчеры и разные инспекторы… — Он дышал Даше в лицо отвратительным прокуренным запахом и, загораживая рукавом страницы от пролетающих дождинок, тыкал заскорузлым пальцем в разноцветные рисунки разнообразных саней на трех, четырех и даже пяти лыжах с прозрачными куполами кабин.
— Вам бы лучше к товарищу Стрелецкому обратиться. — Даша с сочувствием всматривалась в слезящиеся глаза старика.
— Хэ, комсомол! — печально ответил мастер. — Всем предлагаю. Никто не берет… Где у вас совесть?
Проводив сутулую его фигуру взглядом, Даша двинулась к стреле автокрана, который вздымал с баржи груженые поддоны. Серый свитер и розовая косынка Галины Жуковой маячили возле штабеля мешков, а рядом с бригадиром — молодец в болоньевой курточке.
— Зот! — проваливаясь сапожками в грязь, обрадованная Даша побежала к нему; было приятно, что он все-таки нашелся, и обидно, что раньше как бы прятался от нее. Замедлила шаги, разглядывая его: непокрытая голова, бесцветная бородка — все милое и знакомое. Ох, белый медведь, даже не оборачивается на ее зов!
— Бессовестные девки! — Голос у Галины жалобно-злой. — Надулись компоту, ушли в мехколонну на танцы, а тут цемент привезли, продукты надо разгружать…
Мехколонна — вагонная слобода южнее Шестаковки, ее Даша проезжала на самосвале, это километрах в пятнадцати-двадцати.
— Ухватов виноват, продукты питания, почту привозит когда придется. — Даша принялась помогать Галине укрывать штабель мешков брезентовым пологом.
Зоту она скороговоркой сказала, что видела во сне плывущий катер, Гончеву, проверяющего из министерства. Умолчала о Павле.
— Ты не вполне откровенна, — мягко уличил ее Зот, он сгружал мешки с поддона, укладывал их штабелем. — Теперь ты убедилась, что люди живут слепо, хитростями, а низший разум обслуживает их инстинкты? Только открыв совесть, можно избавиться от иллюзорного самообмана и управлять своими страстями. Как учат пальцы безошибочно находить клавиши, так тренируют ум прекращать работу в любой момент, чтобы не тратить мозговую энергию на ненужные размышления. Научившись останавливать ход мыслей, приобретешь опыт слушать мысли других людей, улавливать идеи и просто все голоса природы, голос собственного организма.
— Зот Михайлович, чего ты ерундой мозги пудришь! — прервала его Галина. — Помоги вон мастеру внедрить аэросани. — Она показала рукой на хромого, ковылявшего по берегу.
— Процессы в жизни совершаются по законам, — возразил Зот, — а регулируют их только те, кто знает эти процессы и законы.
— Господь бог, что ли? — остолбенела Галина. — Ты лучше скажи, где Дрыгина и Селедкина?
Вспомнив вчерашнюю ссору с Вандой, Даша ощутила неприятное беспокойство.
— Сами знаете, на танцах. Скоро придут, — сказал Зот.
— На работу опаздывают! Как их отвадить. — Галина поправила на носу очки.
Зот рассмеялся, дав понять, что походя такие ответы не вручают и, помахав рукой, удалился в сторону самосвалов, подъехавших к опалубке моста…
Галина что-то гневно выкрикнула, Даша оглянулась и увидела красное платье между стволами сосен. С Вандой шла к вагончикам и Катя в голубой кофте и оранжевых брюках.
— Ой, вы же простудитесь! — бежала им навстречу от вагона-столовой повариха Женя, на ходу она сбросила бушлат и протягивала его… Катерине. Галина тоже поспешила к ним, закричала нехорошим голосом:
— Гуляки сопливые! Курицы мокрые! — И заступила тропу к вагончикам. — Где были?
В котловане мужчины в спецовках деловито орудовали штыковыми лопатами, заполняя бадью глиной; девушки в телогрейках, в куртках, с марлевыми повязками на лицах таскали из сарая в другой тачками цемент, устилавший деревянную дорожку серой лентой, пачкавший одежду и сапоги. Все они приехали рано утром из Искера. Ковш-лягуша, заполненный цементом, взлетал по отполированным стальным полозьям к крутящейся чугунной бочке, высыпая в зев пыльную струю; из горла смесителя в кузов самосвала лилось вязкое тесто бетона. Рабочие, прислушиваясь к нарастающему скандалу, замедляли движения.
— Где была? — допрашивала Галина Дрыгину.
— Грибы собирала. — Синие, сузившиеся губы Катерины растянулись в ухмылке.
— Врешь! — подпрыгнула возмущенная Жукова. — Шастаете, а мы переживаем, может, вас медведи задрали!
В сарае растворного узла перестал скрипеть барабан бетономешалки, вышли четыре девушки, сбросив с лиц повязки, улыбались, наблюдая за Галиной.
«Неужели Зот прав: все происходящее неотвратимо…» Даша разглядывала Ванду: пушистые прежде локоны и кудрявая челка ее развились, прилипли ко лбу, косы повисли мокрыми веревками. Ванда дрожала от озноба, ежилась под болоньевой курткой, которую кто-то накинул на нее; на ноге, выше колена, капроновый чулок разорван, в зияющей дыре посиневшая кожа в гусиных пупырышках. Мокрая кофта на выпяченной груди Дрыгиной вздрагивает.
— Чо цепляешься! — закричала Катя, отбивая взмахом руку Жуковой, тесня бригадира грудью и животом.
— Стыд потеряла! — Низенькая, в шароварах и сапожках Галина оттолкнула идущую на нее Дрыгину. — Отчислим тебя!
