Ознакомительная версия.
Какая ненависть!
Я не мог понять, откуда такая серьезность по пустякам, словно снимают последние штаны? Есть что-то гораздо более важное, чему можно отдать жизнь.
— Это здорово! — потирал руки Батя. — Наконец, проясняются позиции.
Веня сидел молча, с застывшей усмешкой на лице, словно все давно понял.
Председатель ощутил, что споры перерастают в опасную для него сторону, и с багровым растерянным лицом старался утихомирить ораторов.
— Расшатываете фронт! — возмущался он. — Это же призыв к крови!
Вытирая пот с толстого лица, он подвел итоги:
— Теперь все видят, что в нашем фронте — полная свобода мнений. Настоящая демократия. Но вне — мы должны выступать единым фронтом. Особенно отмечаю единство мнений в поддержке нашей новой программы — она вынесет нас в единство страны. Наша платформа ясна. Мы, поборники нового сознания, должны держать планку в наших рядах.
Наконец, приступили к выборам верхушки фронта.
Подготовленные заранее проект устава, списки членов политсовета, президиума, комиссий были розданы перед самым голосованием. Несколько голов из руководящей касты фронта после тайных заседаний и закулисных переговоров поработали не жалея сил с местными ячейками, чтобы была демократия. Никто все равно не знал кандидатов, так почему бы не согласиться с предложенным списком? Иных способов голосования никто не видел.
«Это — их разгром», — подумал я, вспомнив разговор в фойе с делегатами из регионов.
Проголосовали… за списки вождей гражданского фронта — единогласно. В списках не было Вени.
После деловой части был прием. Делегаты и гости рассаживались по нумерованным столикам, по спискам. Отчаявшийся шеф ушел, Веня тоже исчез, узнав об итогах выборов, и никто из нас не пошел за ним. Я предал Веню, остался ожидать Юлю, она хотела побывать на банкете. Батя остался из-за халявы, и как один из организаторов банкета.
Мы сели за отдельный столик. Батя то и дело срывался, следил, чтобы официанты расставили на столики мензурки с волшебным эликсиром-энергетиком, настоянном на водке — коронным напитком редакции журнала «Спасение», переданном Оргкомитету фронта.
Приглашенные на прием Юля и Лида увидели меня и сели за наш столик.
Батя, наконец, присел к нам, и уставился на Юлю. Когда девушек увели танцевать, он повернулся ко мне.
— Какую красавицу прячешь!
Юля вернулась запыхавшаяся, беспокойно вертела головкой. Я предложил:
— Хочешь, познакомлю с председателем?
Чистосердечно хотелось расширить ее связи.
— Ой, хочу! — коснулась моего уха губками.
Мы прошли к передним столикам, где в кругу соратников сидел сгорбившийся, похожий на медведя председатель.
— А, где ты пропадаешь! — бодро встретил он. — Ты же передовой отряд фронта.
— Попутчики. Мы над всеми фронтами.
— Мы за вашу программу тут горой стоим! Можешь рассчитывать на полную поддержку.
Я представил Юлю.
— Смотри, каких молодых специалистов прячешь! Потенциальных членов фронта.
Юля зарделась.
Он вдруг открылся в подлинном интересе, посадил ее рядом. Весь его опыт лавирования в сложной политической неразберихе сдулся. Стал заинтересованно приглашать ее в активистки фронта, максимально используя свое интересное положение председателя фронта.
Она перестала обращать на меня внимание. Видно, в зените девичьего восторга, в ярком свете ламп, сообществе заинтересованных мужчин.
Я постоял, подозревая, что мой шеф потерял многообещающего молодого специалиста. Какой тупенький восторг жизни!
За нашим столиком сурово молчали Лида и Батя. Обделенные, мы разговорились, как союзники.
— Откуда деньги? — удивлялся Батя.
И вполголоса сказал мне:
— Поздравь, я влюбился. Может быть, я маньяк? Как странно: страсть — всегда на грани чувств маньяка. Мужская страсть слепа и безумна, это женщинам не понять: пойдешь на все, чтобы добиться своего.
Выпившая Лида чувствовала себя одинокой, ловила мой взгляд, с готовностью перетянуть на свою сторону. Но мы отворачивались, заглядываясь на вновь присевшую Юлю, на ее точеные ножки-белужки — нам передалось ее волнение. Она то и дело выходила из-за стола. Батя томился, и радостно встречал ее.
— Без тебя, Юленька, как-то скучно. Не убегай. Хочешь шампанского?
Та рассеянно кивала, бегая глазками. И вместо ответа сорвалась и исчезла. И ветру, и орлу, и юной деве нет закона.
Юли все не было, ее закружило где-то за столами верхов оргкомитета.
Мы выпили.
И захотелось быть в центре внимания. Я взял Лиду за толстую талию, приглашая танцевать. Та вспыхнула, коснулась моего лица пухлыми нежными губами.
— С удовольствием.
— Как идут дела с аспирантурой?
Она отклонив голову, блеснула прекрасными глазами.
— Пашу день и ночь.
И посмотрела мне в глаза.
— Давай поговорим по душам. Как прежде. Ведь ты сейчас такой одинокий.
И я, выпивший, поцеловал ее в мягкие губы.
Быстро опьяневший Батя пошел по столикам, неодолимо ища Юлю.
Подсел к какой-то крашеной блондинке с нездоровыми подглазьями, вытащил из-за пазухи свою книжку литературных статей и надписал пьяным почерком: «Обаятельной незнакомке».
Пригласил на танец двух молоденьких девочек. Те презрительно отвернулись.
— Вы хоть дойдете до танцплощадки?
— А что, так стар?
Те хмыкнули и отвернулись. Его больно задела жестокость молодости.
Знакомый из издательства окликнул его:
— О, кого я вижу! Знаю тебя давно, а ты такой же молодой: пьешь не меньше, чем раньше.
С ним он отходил от обиды.
— Почему ваше издательство пошло под корпорацию «Эскимо»? Убыточно? Не надо было дорогое подарочное издание даром отдавать парламентариям. Нужен менеджмент. Сделайте оптимальную структуру. Мы поможем, у нас все успешно.
А за столиками смотрели на танцующих тоскующие члены фронта.
Я незаметно ушел с вечеринки.
На следующий день мне позвонил Батя.
— Утром встал, и еле кровать застелил — пошатывало. Стыдно все время. Раздухарился. Зачем-то книгой хвастал. Самое мерзкое, пытался учить, как надо зарабатывать. А еще ночью у метро остановил молодой мент, проверял паспорт и выговаривал за пьянство. А что было делать? Но зато мне предложили написать художественное произведение о гражданском фронте.
— И ты согласился?
— За такие бабки! Придется методом соцреализма — приподнимать действительность.
Юля не пришла на работу. Мне говорили, что вчера она искала меня. Скрытая выгода заставляет мужчин медлить с женитьбой, улавливая благополучный миг, когда будет готов, и может так и не найти этого мига. Бескорыстная любовь — из нежелания платить. По-моему, у девчонок уже наступило перерождение. Сердцу девы нет закона, когда она чувствует возможности олигарха. Любовь у них равняется надежности «папика», на всю жизнь. Но я их не виню. Женщина способна полюбить только того, кто обеспечит ей надежность продления рода.
Ознакомительная версия.
