Очевидно, на этом список заканчивался, потому что Петр-1 погрузился в тяжелое молчание. Наверное, он никак не мог сообразить, какому жестокому дебилу пришла в голову мысль отделить молодого Деева от его клана. Иначе трактовать последнее слово было нельзя, потому что право на заселение пустой галактики давалось тому, кто не в состоянии ужиться с родичами – и для официального отделения требовалось решение Кланового Совета. Постепенно эта «экспансия» дошла до сознания каждого из собравшихся, все стали озираться и крутить глазными яблоками, будто ожидали, что предложивший такое чудовищное решение родственник вскочит и стукнет себя ладонью по груди, крича: «Как я здорово пошутил, а?». Но никто не признался.
На лице самого Леонида плавала откровенная улыбка, а вот прячущийся за ним Жан-6 выглядел так, будто оказался голым под метеорным дождем – ему было страшно и стыдно одновременно. Впрочем, Никлас идентифицировал эти чувства так ясно только потому, что он знал, кто предложил последнюю форму наказания. Она была несоразмерно жестока.
Естественно, никто и не думал, что Леонид-87 выберет ее, предпочтя или общественные работы, или изъятие физических знаний, или публичное отречение. Сооружение 7-дыроколов, естественно, могло вызвать только улыбку, хотя формально и походило на наказание. Человек мог потратить тысячи лет, только путешествуя от одной обитаемой галактики до другой.
Деев долго не думал, он давно все решил:
– Я выбираю экспансию.
Между ним и кланом в ту же секунду выросла незримая, но ледяная стена отчуждения. Больше никто не хотел знать этого человека, предавшего собственный клан ради каких-то неведомых и непостижимых целей. Только Петр-1 бесстрастно сказал, будто заставляя себя:
– Принято.
Деев Никто Леонид-1 покинул планету патриарха сразу перед молчаливым сотрудником Этической Комиссии.
Конец ассоциации 8
Запись оборвалась в нужном месте, не запечатлев лишних подробностей Совета. И так, прямо скажем, она не изобиловала деталями, будто некто из ЭК вычистил из нее личностное восприятие того, кто вел запись. А может, это вообще фиксировалось автоматическим инспектором?
Никлас повертел запись пальцами и задумался: что дальше? То, что Жан-6 – сентиментальный кретин, историку давно было известно, величие Петра-1 вскрылось также не на этом Совете, а триста лет назад, когда к нему перешло руководство кланом. Разве что выяснить имя чиновника из Этической Комиссии, не отфильтровавшего «экспансию» из списка? Никлас проглядел служебную информацию к записи и нашел этого человека – его звали Ким NGC 69307-1 Хван-18.
«Пожалуй, пора переходить к материальному наследию Деева, – решил историк и вызвал на сетчатку показания часов. – Только уже завтра. Слетаю-ка к Ирине, развеюсь, стоячие волны погоняю…»
Негэнтроп и сердце квазара
4/131. Расшифровка записи мнемографа закончилась сегодня ранним утром, когда я еще отдыхал в невесомости. Заставка на 3-мерном мониторе крутила какую-то жизнерадостную чушь вроде восхода белого карлика над горизонтом. Волнуясь, я выпил углеводородный бульон, взбодрился гамма-излучением и отправился в библиотеку, чтобы воспользоваться всеми возможностями транслятора.
Коротко проглядев отчет о заборе пробы, я вернулся к началу путешествия и перевел на мозг все каналы восприятия – световой, акустический, обонятельный… Подключился к мнемографу, чтобы перевести поток информации в мой личный формат и записать его на кассету. В общем, занимался разной необязательной чепухой, только лишь бы оттянуть погружение. Я поймал себя на этой мысли в тот момент, когда уже с минуту или больше поглаживал кнопку воспроизведения ви-кей. Какого Хаббла? И я коснулся ее, стиснув зубы.
Ассоциация 9 (авторская копия негэнтропа модели «Нептун»)
Чистый, незамутненный материей космос, тонкие словно атомные цепочки траектории звезд, кляксы галактик, размытые по всему видимому миру, будто краска под кистью ребенка – черно-зеленые, бледно-зеленые и матово-зеленые. Истинный цвет пространства, слияние излучения в одну захлестывающую сознание волну. Спиральные поля гравитации, поглотившие материю. Бесконечная сеть светящегося газа, которая внезапно заволокла все, растворила в себе и одновременно не дала распасться на разлетающиеся атомы. И яркие, будто сверхновые в момент рождения, черные дыры: здесь они дарят жизнь, свет и тепло, и мироздание крутится вокруг них, будто сателлит возле своей планеты. Лечу к свету и я – слишком быстро, слишком…
Что-то холодное, жуткое на моем пути, оно тянет ко мне протуберанцы страха и хочет порвать мое невидимое тело на части, треплет мой хрупкий ансамбль частиц, выдергивая из него отставшие кварки. Где же свет? Как тянет мраком! Мысленно тянусь к сияющим воротам впереди, обрываю липкие волоски ужаса с несуществующей кожи. Они нехотя отстают, но принимаются шептать что-то неразличимое, пахнущее озоном, они тянутся обратно, скрипя от трения о ленивые фотоны. Этот звук на моей стороне, он источает такой терпкий аромат протуберанца, что антиматерии с ним не справиться! И пространство разворачивается, будто лепестки автоматического зонда, щупальца мрака становятся ласковыми, будто кислотный ручеек. Что это? Словно обратились все цвета и звуки на противоположные, холод стал жаром, а мир наполнился светом, и под его давлением я стал расползаться, теряя частицы… Эти черные врата спасут меня от распада! Только почему я не могу приблизиться к ним, почему некто жестокий влечет меня мимо? И опять все чернеет, вспучивается всеми своими измерениями, но не дает мне погибнуть, раствориться среди чуждых и равнодушных нитей и спиралей, точек-галактик и клякс-туманностей.
Не успеваю рассмотреть все, да что там, не вижу себя, словно я обратился в нейтрино. Так оно и есть, в этом 10-мерном мире я всего лишь облачко элементарных частиц, и повсюду – такие же, как я, беспомощные клубки глупой материи. Как же давит меня этот свет! Святой Циолковский, и к нему я стремился? Он сожжет меня, распылит и лишит чувств – вон их сколько, дрожащих от страха многомерных струнок! Я ничего больше не вижу, но страх почему-то пропадает, растворяется… Мне теплее и теплее, пока все внезапно не заканчивается.
Станция снова в 4-мерном пространстве-времени, вокруг аппаратура в пустоте, отсутствие красок и голод. Ну, где моя клетчатка?
Конец ассоциации 9
Запись была синтезирована по итогам двукратного прохождения станции через квазар, то есть в нее попало все, хотя бы раз уловленное мнемографом «Нептуна». Я потряс головой, чтобы прийти в себя, отключил ненужный теперь транслятор и нетвердо подошел к бару. Там у меня, помнится, стоял дьюар с водородом, и я прыснул на макушку пару-другую граммов, чтобы остыть. Попытки подчинить себе ощущения ни к чему не привели, так что пришлось просто свалиться на пол и подождать.
