хочешь, чтобы я достал из кармана плод вечности и протянул его тебе, правильно я понял?
Не понравился мне его тон. Услышал насмешку. Скрытую.
– Да хоть из другого места. Он нужен мне.
– Позволь поинтересоваться, Лучник, для чего он тебе?
– Сдается мне, ты знаешь, для чего.
– Хочу услышать от тебя. Ничего нельзя знать наверняка, предположение есть.
– Питона вернуть.
– Вернуть? Разве оттуда, куда он ушел, есть выход назад через ту же дверь?
– Не говори загадками. Не люблю я этого.
– Я говорю тебе открыто и прямо. Но ты не слышишь вопроса.
– Откуда мне знать?
– Если не знаешь, почему просишь о том, чего до конца не понимаешь?
– Мне нужно вернуть друга.
– Зачем тебе его возвращать, Лучник?
– Это единственный человек во всем Катарсисе и за пределами его, которого я хочу видеть идущим со мной рядом. Это мой друг.
– Я знаю, что он твой друг. Вопрос в другом – зачем его возвращать?
– Я же сказал уже.
Пророк смотрел на меня. Прямо в глаза. Нехорошее чувство, словно удалось ему прочитать то, что было закрыто мною от него.
– Понятно. Что ж, твое право. Тебе нужен плод вечности, верно?
– Да.
– Пустошь большая. Исследуешь ее. Найдешь ручей с питьевой водой, но не вблизи поселения. Не тот. За ручьем будет дерево. На дереве будет висеть всего один плод. Не ешь этот плод, отравленный он. Закопай этот плод в землю подальше от ручья. Оставь рядом с плодом вещь, которая тебе дорога. По этой вещи тот, которого ты хочешь вернуть, найдет к тебе дорогу. И вернет тебе ее.
– Нужно что-то сказать про Питона?
– Не нужно. Ты и так в мыслях своих говоришь о нем, не умолкая.
– Посмотрим. Нужны ответы.
Почувствовал относительную безопасность рядом со стариком. Лук опустил. Он смотрел мне в глаза.
– Что случилось с людьми, которые жили в Катарсисе до нас?
– А что случилось с людьми, которые жили в Коробке?
– Будешь отвечать вопросами?
– Какой вопрос, такой и ответ.
– Что вы за общество? Пророки.
– Злой, на какой срок ты носишь в себе планы?
– Какое это имеет отношение к моему вопросу?
Не люблю лабиринты. Питон любил.
– День? Неделя? Месяц? Два месяца? Есть люди, планы которых – на сотню лет вперед. Это за пределами твоих сегодняшних представлений о жизни. Не знаю, как объяснить, чтобы ты правильно понял. Как ты пришел к тому, чтобы пойти вперед по Мертвым водам? Кто тебе подсказал войти в туман?
– Никто. Один человек пытался намекнуть, но и он до конца не понимал, прав ли он в своих догадках, осторожничал. Говорил так, чтобы, если я сам к этому не пришел, не отправился с его подачи на свою погибель.
– Егерь.
– Он. А до него Питон много разного говорил. Тогда его не понимал. Сейчас начинаю что-то понимать. Вы говорили устами тех, кого будут слушать изгои. Вы эти земли сделали проклятыми, чтобы поселиться на них. Все было спланировано вами. И град Покоя – ваших рук дело. Что мне мешает убить тебя, пророк, прямо сейчас?
Я поднял лук. Злость начала охватывать меня, как огонь, сверху вниз. Я себе принадлежал не всецело. Спокойствие. Спокойствие – сила твоя. Выдохни. Родила же меня мама бочкой с горючим около костра.
– Ничего не мешает, Лучник. Я сейчас открытая мишень перед тобой. Этим ничего не изменишь, ничего не остановишь. Я такой же кирпич, как и ты, только коробки другой. Скажу больше, никто тебя из пророков за такой поступок не накажет.
– Зачем пришел ко мне, зная, что разговор может быть коротким?
– Видел твои поиски. Видел волю твою. И как зверя своего на цепи держишь. Видел, как камни таскал на брезент. Тяжелые камни. Понравился ты мне. Думаю, поэтому.
– Отпустите меня?
– Никто тебя силой не удерживает. Можешь возвращаться прямо сейчас в туман позади себя – и выйдешь в центре Мертвых вод. Пойдешь на север, никуда не сворачивая. Пройдешь километра три. Тихо пройдешь, как дух леса. И выйдешь ты у града Тишины. А там встретишь знакомого своего. Будешь ждать его.
– Почему ждать? Не дойду быстрее него.
– Мы вне времени. Дойдешь раньше и перекусить успеешь.
– Что будет, если расскажу всему Катарсису о местоположении вашем, и отправятся все изгои на поиски ваших поселений?
– Это было временное место обитания. В скором времени мы покинем его. Если зайдут в туман, попадут не туда, куда путь держали. Поверь слову моему. Не все так просто.
И смысла нет тебе рассказывать изгоям. Никому лучше этим не сделаешь. Те, кому известно что-то, тебя не поддержат. Ты уже понял, что не каждый товарищ твой подчинен воле своей. И не каждый товарищ твой, когда придет диавол на улицу твою, тело свое положит возле него.
– Знаю место вашего нового обитания, пророк.
– Понимаешь ли, чем ценны для тебя эти знания?
– Многие братья своими костями фундамент вашей коробки вымостили.
– Как я вижу, ты на меня, на один кирпич, хочешь переложить вес всего здания и накормить зверя своего? Будешь ли ты доволен, когда снова изголодается он?
– Катарсис тоже подчинен вам?
– Нет. Этот разум нам не подчинен. Но каждый росток, проросший в этой земле, каждый нелюдь, топчущий эти земли, – наше зрение, наш слух. Мы управляем даже теми процессами, которыми, как может показаться тебе, невозможно управить. Нет неуправляемых процессов, если где-то что-то происходит, значит, это кому-то нужно. В Катарсисе ничего случайного нет. Есть определенные цели, и есть средства для достижения этих целей. Я тебе дал достаточно информации. Уходи, Лучник. И возьми то, за чем вернулся.
– Фолиант существует?
– Существует.
– Он у вас?
– Ответ способен найти и сам на этот вопрос. Кому принадлежит фолиант, тому принадлежит и Катарсис.
– Катарсис – это другая планета?
– И на этот – тоже. Будут ли у тебя посложнее?
– Что будет дальше? Я понял, что мы у истоков новой жизни Катарсиса. И нами будет воздвигнута его история. Когда ожидать переворота, битвы?
– Холодная битва уже началась. А горячая – это дело рук не наших. Что ты сам знаешь о битве?
– Говоря языком Катарсиса, это щит и меч из непосвященных, направленный в нужную сторону посвященными. Это я знаю из Коробки. Когда еще были книги в свободном доступе, изучал то, что интересовало.
– Книги – оружие. Кто будет хранить оружие в общедоступном месте? Книги есть смерть для непосвященных, мучительная смерть. Книги есть и новая жизнь. Богач богатеет, бедняк беднеет. Так было всегда. Давно пора запретить, спрятать, ограничить. Было бы меньше тех, кто отказался поставить себе
