Ознакомительная версия.
И сразу понимаешь, что это не в нашем мире. Вот это. Склон, идущий вверх. И на склоне – шалашики, деревеньки, города – по нарастающей.
Другой мир.
Другая ось времени.
Разглядываем, пытаемся что-то понять, что-то запомнить, пока не исчезло. Спохватываюсь, вытаскиваю телефон, пытаюсь заснять что-то. Кто-то из солдат хлопает меня по руке, говорит на малопонятном руинглише: зря ты это, парень, затеял, один хрен на экране ничего не будет…
Видение тает. Медленно. Верно. Будто вспугнутое нашими взглядами. Ещё пытаемся что-то рассмотреть, ловлю себя на том, что идём туда, в сторону видения, кто-то кого-то одёргивает, тпру, стой, куд-да тебя чёрт понёс, так там и останешься на хрен…
Всё исчезает. Так же быстро, как и появляется. Спохватываюсь. Слишком поздно, они спохватились чуть раньше меня. Бегу – через руины, через туман, через войну, жду выстрелов, выстрелов нет, да откуда они здесь, в двадцать пятом веке, леденящее сияние окутывает со всех сторон, душит, растворяет…
Кто-то подхватывает меня. Откуда-то из ниоткуда, тащит куда-то в никуда, прихожу в себя уже на плато, на своём плато, под дверями обсерватории… тихонько думаю про кого-то: могли бы и до дома донести, и до кровати…
А делать нечего, а надо идти на работу, опять выслушивать: а почему у вас солнце всё поднимается и поднимается, и от Борисова выслушивать: слышь, пацана моего не видел, и…
Пропади оно всё. Выгнать всех и смотреть на Плато. Пока взглядом не притяну его сюда. Пока не срежу это расстояние между плато, эту тьму…
Пропади оно всё… захожу к себе, натыкаюсь на Борисова, так и хочется гаркнуть: тебе какого тут надо, здесь люди работают…
– Ну, чего? Пацана моего не видел?
Мысленно щёлкаю языком: так и знал, блин…
– Много пацанов… вашего не видел…
Борисов смотрит на меня недоверчиво:
– Я чего думаю… может, это… узнал чего пацан мой?
– Что… узнал?
– Ну, не знаю я… чего знать не надо… про время там… про Ось…
– И…?
– Ну а его эти забрали.
– К-какие эти?
– Ну… которые не хотят, чтобы мы про Ось чего знали…
Хочу спросить, кто эти. Не спрашиваю. Сейчас модно верить во всяких там этих, и всяких там тех. Которые всё видят, всё слышат, всё знают. Вспоминаю ласковый мужской голос, который по телефону велел мне забыть про Плато…
– Это вообще дохлый номер, если они… Это вообще хрен чего найдёшь…
– А он про них знает…
Даже не сразу понимаю, кто это сказал. Даже не думал, что борисовы люди умеют говорить, что у них есть голоса. Стоит здоровый детина, показывает на меня, приговаривает:
– А он с ними заодно… с этими… которые те.
Не подаю вида. Ещё в связи с зелёными человечками меня не обвиняли. Может, у меня ещё ребёнок от инопланетянки прижит на стороне. И вообще…
– Я видел… он это… он сюда не пришёл, его эти принесли…
– Какие эти? – хмурится Борисов.
– Ну, эти… которые те…
Охранник не может объяснить, какие эти. Я тоже не могу объяснить, какие эти вытащили меня из пекла войны и принесли сюда. И почему эти эти, которые те, которые эти уничтожили Артурку, а меня заботливо перенесли домой, только что не положили в постельку, не поцеловали в лобик…
Борисов смотрит на меня. Нехорошо смотрит. Не люблю я, когда он так нехорошо смотрит.
– Артурка где?
Чувствую: ответа не знаю, и от меня никто не ждёт. Чувствую, что сейчас вся инквизиция со всеми торквемадами мне покажется раем небесным.
Бегу. Вниз по лестнице, на улицу, в никуда, похоже, не затеряться мне на плато, это с плато надо бежать, знать бы ещё, куда бежать с Плато…
Между строк…3.2. Дорогие ребята, рассмотрим ещё один вариант подвижного времени: линейное время движется вдоль плоскости событий. В этом варианте, время выхватывает отдельные эпизоды из цепочки событий, проходит по ним, выхватывает из небытия следующие события. Очевидцы, путешествовавшие в такие миры, рассказывают, что пребывание в этом мире похоже на сон: появляются какие-то обрывки сюжетов, образы – тут же исчезают, уступают место другим…
13Взрывается точка сингулярности, разлетается во вселенную.
И тут же, рядом: точка сингулярности не взрывается, покоится в небытие.
Вертится раскалённый огненный шар, окружённый огненными кольцами, ещё не знает, что ему предстоит стать солнцем…
И тут же – огненный шар разлетается газовым облаком.
…бактерии задыхаются в кислороде, которые сами же и породили…
…рыба неуклюже выползает на сушу…
…и тут же – плывёт Земля, на которой так и не появилась жизнь, мёртвое море лижет мёртвые скалы.
…огромный ящер крыльями рассекает темноту ночи…
…и тут же, на другой стороне сна – мир, где на суше господствуют огромные пауки, которые так и не позволили рыбам выбраться на берег из океана.
…Пересвет пронзает Челубея копьём, армия монголов отступает в страхе.
…и здесь же – монголы истребили славян, двинулись на запад, Золотая Орда раскинулась на всю Евразию…
…время выхватывает из небытия Колумба, который причаливает к берегу, но ещё не знает, что это – берег Индии, или неведомой земли…
…время ненадолго оживляет человека, который придумал колесо. Потом долго тянется небытие, неподвижные события, и вот – две фуры столкнулись на задымлённой трассе, сигналят машины, люди в белом вытаскивают из раздавленной кабины что-то, залитое кровью…
…время вылавливает Пьера Кюри, который разделывает атом, потом время снова ненадолго исчезает, а появляется время уже когда Земля дымится чёрным пепелищем…
XIIIВремя ловит нас – на перекрёстках событий. Не может поймать.
Время выхватывает нас из небытия – когда ты рассыпаешь по площади не то помидоры, не то яблоки, подхватываешь, смеёшься…
И снова ничего нет.
Время ловит нас – когда я обнимаю тебя, ты отбиваешься, как-то неуверенно, ну что ты, нельзя после первой встречи…
И снова приваливаемся в небытие.
Время оживляет нас, когда ты хлопаешь дверью, проклятое время, не могло выбрать что-то получше…
И опять – неподвижное безмолвие. Безвременье.
Время ловит тебя, ты не можешь от него убежать, время хватает тебя, когда ты едешь в машине, и пьяный лихач…
Время ловит меня, когда набираю твой номер, что у тебя с голосом, охрипла, что ли, а-а, это не твой голос, а мне Иру, а Ирочка…
Проклятое время…
Глава 12. Весь мир насилья мы разрушим
Если бы у меня шина не села, в жизни бы ничего этого не увидел.
Да что греха таить, если бы у меня шина не села, тут бы вообще ничего не было. Тут бы нас не было. И плато не было. И вообще…
Вот так обычно катастрофы и начинаются. Рано утром. На рассвете. Когда все спят, когда ни сном, ни духом не ведают, что подбирается беда. А потом, когда проснутся, когда спохватятся – поздно просыпаться, поздно спохвачиваться, спохватываться, спохва… уже всё случилось.
Ознакомительная версия.
