- Посыл ясен, - сказал Лучников. - Так как же у вас случилась, м-м-м... революция...
- Бунт, мятеж, переворот, - сдержанно уточнил хозяин.
- Переворот...
На плите засвистал вскипевший чайник.
- Одну секунду, - сказал хозяин, поспешно выключая газ. - Какой чай вы предпочитаете? Чёрный, зелёный? Заварной или в пакетиках?
- Без разницы, - сказал журналист. - Какой предложите, такой и буду.
- Тогда будем пить черный. Свежезаваренный.
Хозяин выставил на стол два стакана в мельхиоровых подстаканниках, фарфоровый заварочный чайник, сахарницу, полную сахара-рафинада, круглое блюдце для варенья с насыпанными в него конфетами-подушечками, хрустальную вазу-конфетница с сухарями. Отдельно были выложены конфеты трюфели, общим количеством три штуки. Заварка бралась щепотками из жестяной чайной коробки китайского производства, изукрашенной цветами хризантемы и иероглифическими надписями столбиком. Залив сухую заварку кипятком, хозяин накрыл заварочный чайник полотенцем.
- Пять минут настоится и можно разливать, - сказал хозяин. - А пока чай заваривается, отвечу на ваш вопрос.
Он достал из тетради фотографию.
- Начался весь бардак отсюда.
Лучников взял фото. На снимке был запечатлён трёхэтажный особняк, напоминающий германский рейхстаг в миниатюре.
- А точнее, после возведения вот этого, - хозяин ткнул пальцем в стеклянный купол, возвышающийся над крышей. Когда его начали сооружать, люди в шутку гадали, во что превратится здание, когда постройка купола закончится: то ли в мечеть, то ли в рейхстаг. Получилось красиво, надо признать. Больше напоминает рейхстаг...
- Но не объясняет учинённого бедлама.
- Это дом бывшего уездного Дворянского собрания, постройки второй половины девятнадцатого века. После революции, третьей всероссийской, Великой Октябрьской, в нём размещался уисполком, позднее горисполком, а после девяносто первого года и до недавнего времени городская администрация. Примерно девять месяцев назад. К нам приехала съемочная группа, с областного телевидения. Командовала ею кинорежиссёр Таволжанская, дама пробивная и оборотистая. Продувная бестия. Хваткая, целеустремлённая, жёсткая и нахрапистая. Они хотели снимать художественный фильм, нечто из альтернативной истории. Собрали массовку, навезли реквизита. По сценарию у них там был назначен штурм оплота реакции отрядами сил добра, мечтающих о справедливом устройстве общества. А что лучше всего подходит на роль оплота отживающих своё порядков? Естественно, бывшее здание Дворянского собрания, тем более, если оно похоже и на немецкий парламент, и на дворец кого-либо из отечественных великих князей. Таволжанская смоталась в область, заручилась разрешением на проведение съёмок, нагнали статистов из местных, обрядили в форму, дали трёхлинейки, расставили реквизит, подогнали броневичок и вперёд, на штурм цитадели консерваторов и мироедов. Ну, и взяли эту самую цитадель. С воодушевлением взяли, с огоньком, с выстрелами в воздух и пулемётными очередями холостыми...
- А что потом?
- После этого, - сказал хозяин. - спонтанно, но организованно, действуя по классической ленинской схеме, не задерживаясь, взяли почту, телефон, телеграф, автобусный и речной вокзал, суд, налоговую инспекцию, казначейство, разогнали полицию и напоследок захватили железнодорожный тупик с грузовой станцией.
- Фантастика, - сказал журналист.
- Бред, конечно, - сказал хозяин. - Игра воспалённого воображения, непонятно от чего ставшая жестокой явью.
- Но как же инфраструктура? - спросил Лучников. - Тот же телефон, мобильная связь, интернет? Свет, газ, вода? Продукты питания, промышленные товары, обувь, одежда, медицина, лекарства, зарплата. А что частная инициатива? Коммерсанты, бизнесмены, предприниматели?
- Сам не понимаю, - надрывно произнёс хозяин. Междугородняя связь отсутствует, интернет локализован пределами нашего района, товары как завозили, так и завозят, свет не отключали, вода есть, мелкие предприниматели как работали, так и продолжают работать, крупные, по нашим провинциальным меркам были экспроприированы. Выезжать из района дозволяется немногим и по особым пропускам, въезжать... вы же въехали... Одно время на границе ставились пограничные заставы с той стороны...
- Сняты, - сказал журналист, - наблюдал собственными глазами.
- Видите, - сказал хозяин с горечью. - Давайте пить чай...
Они отхлебнули из кружек ароматного напитка.
- Угощайтесь, - сказал хозяин, подавая журналисту трюфель.
- Откуда сие богатство? - спросил Лучников.
- Чёрный рынок, - сказал хозяин.
- А деньги?
- Используем старые российские. У кого сохранились. И купоны. Иностранная валюта у нас к хождению запрещена.
- Я знаю.
- Откуда?
- Встретился на улице с одним... гражданином-товарищем.
- Где? С кем? Когда? Мой адрес называли?
- Это существенно? - сказал Лучников. - Часа полтора-два назад. Улицу? Улицу да, вроде бы назвал.
- Впрочем, - хозяин как-то обречённо пожал плечами, - не берите в голову. Если им надо, они всегда узнают...
- Кто? - встревоженно спросил журналист.
- Неважно, неважно, - сказал хозяин. - Пейте чай.
- Алексей Анатольевич, - задал вопрос Лучников, - скажите, по возможности честно, эксцессы были?
- Что вы подразумеваете под эксцессами?
- Ну, вы же понимаете... Любая насильственная смена власти, в принципе, не обходится без применения насилия, в той или иной мере...
В дверь квартиры постучали. Громко, настойчиво, решительно и грубо. По всей вероятности в дверь колотили кулаками, сапогами и прикладами винтовок.
- Спрячьте! - свирепо зашептал хозяин, - вкладывая в руки журналиста тетрадь, - здесь всё! - и бросился открывать.
Его бесцеремонно оттолкнули. Гремя каблуками и звеня шпорами чеканной поступью в кухоньку гражданина Зарядько прошествовал сам товарищ комиссар Подгорельский, гроза контрреволюционеров, саботажников, коррупционеров и спекулянтов, весь в хрустящей коже, обмундированный с ног до головы в униформу курьера-самокатчика Первой мировой войны: кожаную фуражка с красной пятиконечной звездой в околыше, кожаную тужурку с большими накладными карманами по бокам, кожаные галифе, заправленные в коричневые английские шнурованные сапоги. Тужурка была перехвачена добротным английским армейским ремнём. Портупея стягивала комиссарские плечи. Огромный маузер в деревянной кобуре болтался слева, справа висел кованый златоустовский булатный нож в потёртых ножнах. Комиссар Подгорельский возглавлял городскую ВЧК. Был он несгибаемым бойцом за дело мировой революции и повсеместного освобождения пролетарского труда от оков капиталистической эксплуатации.
