Она почти закончила работу, когда сообразила, какую совершила глупость, и в сердцах обругала себя дурой. Для человека, который оказался единственным обладателем смертельно опасной чужой тайны, есть только одна возможность отвести от себя удар, а она о ней забыла. Проклиная все на свете, она снова взялась за дело и добавила еще одну подпрограмму.
Когда все было кончено, Сара потянулась и взглянула на часы. Было два часа ночи. Она не разгибаясь просидела за терминалом почти шестнадцать часов. И никакой доплаты за сверхурочные. Но несмотря на усталость, Сара чувствовала удовлетворение. Она нанесла ответный удар – тем единственным способом, какой знала. Отныне она перестала быть беззащитной жертвой. Она еще могла проиграть, ее даже еще могли убить, но по крайней мере она погибнет, как настоящий боец, – с оружием в руках. От этой мысли у нее даже поднялось настроение. Рано или поздно все уходят в небытие. Важно, как уйти – пресмыкаясь, подобно рабу, или несломленным, как Нат Тернер note 14.
Боже, как она проголодалась! Она даже не представляла, как поздно. Целый день у нее во рту не было ни крошки, если не считать утренней чашки кофе.
Она зевнула и побрела на кухню, где начала сооружать себе бутерброд. В кухне было темно, только из холодильника на нее падал одинокий круг света. Все, кто ее окружал, вышли из строя, но она больше не чувствовала одиночества.
«Передайте Саре, что Пулитцеровская премия не стоит того».
Это были последние Слова Моргана. Она вспомнила тот день, когда зашла в «Ньюс» и Морган говорил по телефону. Тот первый день, когда она начала интересоваться жизнью Куинна. Прошло всего двенадцать суток? А ей казалось, что двенадцать жизней. «Над чем ты работаешь, Морган? – Зарабатываю Пулитцеровскую премию, разумеется».
Она прислонилась к дверце холодильника. По всей видимости, Морган имел в виду, что тот удар ножом имеет отношение к истории, которую он расследовал. Он хотел намекнуть на это ей – единственной, кто мог это понять. Морган хотел, чтобы она прочла его материалы.
Сара захлопнула холодильник и побежала к терминалу, позабыв о бутерброде. Обходным путем она проникла в компьютерную систему «Ньюс» и набрала секретный код Моргана, который расколола много лет назад. На экране появился текст:
«Привет, Сара. Я знаю, что это ты, потому что никто другой так и не смог справиться с этим кодом. Надеюсь, что ты не прочтешь эти строки, потому что, если ты их читаешь, значит, я уже мертв и не добрался до твоего дома. Я знаю, что ты не сунешься сюда просто так, ради смеха. Ты честная. Для репортера это недостаток, но в тебе он мне нравится».
– Мне в тебе тоже, Морган, – прошептала она. Почему мы никогда не говорим друзьям подобные вещи, пока они для них что-то значат?
«Файл, который тебе нужен, имеет кодовое имя „Список убитых“. Если я когда-нибудь закончу эту историю, она принесет мне Пулитцеровскую премию. Когда я впервые на все это наткнулся, я еще не знал, что передо мной открылось. Это была всего лишь тонкая ниточка. Позже я обнаружил другую нить. Я проследил их и понял, что они как-то связаны. Потом появился еще один, третий след. Я начал догадываться, что это не случайности, и уже эта догадка меня напугала. Теперь о том деле, по которому ты просила меня навести справки. Об Обществе Бэббиджа. Похоже, что это еще одна нить. Я бы этого не сообразил, если бы не увидел перечень Денниса, но теперь все как будто встало на свои места. Сара, в стране действует группа мужчин и женщин, по сравнению с которыми любой преступный синдикат невинен, как Махатма Ганди. У меня не осталось ни малейшего сомнения, что они организовывали убийства в общенациональном масштабе на протяжении многих, многих лет».
То, что обнаружил Морган, – Сара прочла об этом в его файле – было серией внешне не связанных между собой смертей. Почти все они выглядели как результат несчастных случаев или были легко объяснимы. Здесь самоубийство, там ссора в баре. Автокатастрофы. Сумасшедшие снайперы, стреляющие с крыш небоскребов. Похоже было, что весь мир состоит из случайных жертв.
Однако были незначительные, но странные совпадения. Две жертвы, разделенные годами и расстоянием, независимо друг от друга занимались биографией Уильяма Гаррисона Хэча, малоизвестного статистика, работавшего в 1920-х годах. Это необычное совпадение заинтересовало Моргана. Постепенно он раскопал и другие связи между двумя или несколькими жертвами и наконец понял, что имеет дело с целой цепочкой взаимосвязанных смертей.
«Ортогональный факторный анализ», – вспомнила Сара.
Любопытная особенность: процент статистиков, экологов, газетных репортеров, системных аналитиков, полицейских и представителей некоторых других специальностей среди жертв был намного выше, чем среди прочего населения страны. Морган сардонически заметил на полях, что желал бы знать, известно ли это страховым компаниям.
Сначала Морган счел это просто подходящей темой для очерка – необъяснимый синергизм внутри замкнутого мирка определенных профессий. Но позже он убедился, что совпадения носят куда более зловещий характер. Какое-то время, как свидетельствовали его заметки, он думал, что наткнулся на убийцу-маньяка, какие еще не встречались в уголовной практике. Но череда убийств тянулась слишком долго. Одиночка не мог совершить их все, разве что начал в самом раннем детстве и продолжал свое страшное дело до глубокой старости. Это явно была работа не одного человека.
Морган продолжал распутывать почти неуловимую паутину намеков, недомолвок и слухов. Порой след был едва заметен, а временами терялся в клубке вымышленных имен и анонимных телефонных звонков. Но Морган был мастером своего дела. Сару всегда восхищали его феноменальное упорство и врожденная осторожность. Каждый раз Морган вновь находил нить.
В конце концов она вывела его на небольшую группу людей, единственной отличительной чертой которых было то, что, за некоторыми исключениями, они ничем не выделялись среди других. Это были Джон Бентон, Женевьева Вейл, Дэниел Кеннисон и кое-кто еще. За исключением Кеннисона, который возглавлял известную фирму по изучению общественного мнения, остальные сумели остаться вне поля зрения газет и, казалось, не имели между собой ничего общего. Сара вспомнила, что Морган спрашивал о них в тот вечер, когда она была у него дома.
Все они были богаты, настолько богаты, что ни «Форбс», ни «Форчун», ни «Таун энд Кантри» никогда о них не упоминали. Это было богатство особого рода, которое не любит себя афишировать. Все они получили значительные наследства и преумножили их с помощью успешных операций на фондовой бирже и зарубежных инвестиций. Как выразился в своих заметках Морган: «Они купили „Ксерокс“ еще до того, как он стал именем нарицательным».
