Он прочел следующий заголовок:
ГЕРМАНСКИЕ ВОЙСКА ОСТАНОВЛЕНЫ В ПОЛЬШЕ.
ЗАХВАТЧИКИ БРОСАЮТ В БОЙ НОВЫЕ СИЛЫ, НЕ ДОБИВАЯСЬ ПРИ ЭТОМ НОВЫХ УСПЕХОВ.
Газета стоила три цента. Это тоже удивило Джо. Что сейчас купишь за три цента? Он бросил газету на диван и снова подивился ее свежести. Вчерашний, самое позднее, позавчерашний номер. «По крайней мере я знаю точную дату, до которой дошла регрессия», – подумал Джо.
В поисках прочих изменений он набрел на комод в спальне. На нем в застекленных рамках стояли несколько фотографий. На всех был запечатлен Ранситер. Однако не тот, которого он знал. Ранситер – ребенок, маленький мальчик, молодой человек. Такой, каким он был очень давно, но все равно узнаваемый.
Джо вытащил бумажник. Там тоже оказались фотографии Ранситера. Ни одного снимка родных или друзей. Ранситер повсюду! Джо сунул бумажник в карман и вдруг с потрясением обнаружил, что он сделан из натуральной телячьей кожи. Что ж, это укладывается в схему происходящего. В старину кожа была доступна. Снова достав бумажник, Джо внимательно его осмотрел, ощупал и испытал весьма приятное ощущение. «С нашим пластиком не сравнить», – подумал он.
Вернувшись в гостиную, Джо растерянно покрутился, пытаясь найти на стене знакомую прорезь для почты. Она исчезла. Джо задумался, пытаясь представить организацию почтового дела в старину. На полу, возле входа? Нет. В каком-то ящике… Он вспомнил термин – почтовый ящик. Хорошо, почта в почтовом ящике, а где ящик? В подъезде? Придется покинуть квартиру.
За почтой нужно спуститься на первый этаж – на двадцать этажей вниз.
– Пять центов, пожалуйста, – произнесла дверь, когда Джо попытался ее открыть. Хоть что-то осталось неизменным.
Платная дверь проявила врожденное упрямство и не поддалась процессу. Не исключено, что она одна и сохранится, в то время как остальные вещи претерпят бесконечные обращения в прошлое во всем городе… или во всем мире.
Он бросил пять центов, вышел на площадку и замер перед эскалатором, по которому несколько минут назад спустился с крыши. Движущаяся лента превратилась в пролет бетонных ступеней. Двадцать пролетов вниз, прикинул Джо. Ступенька за ступенькой. Невозможно. Ни один человек не способен пройти столько. Лифт. Он кинулся к кабине, но остановился, вспомнив, что произошло с Элом. «А если я сейчас увижу то, что видел он? Старую железную клетку на стальном тросе, управляемую дряхлым придурком в форменной фуражке лифтера».
Это уже картинка не 1939 года, это год 1909, самая глубокая до сих пор регрессия.
Лучше с лифтом не связываться. Лучше по ступенькам.
Смирившись с этой мыслью, Джо начал спускаться.
И проделал почти полпути, когда в мозгу шевельнулась зловещая мысль. Назад он уже не доберется. Ни до квартиры, ни до крыши, где его ожидало такси. Спустившись на первый этаж, он там и останется, может быть, навсегда. Если только баллончик с Убиком не окажется таким мощным, что восстановит лифт или эскалатор.
Прыгая через две ступеньки, Джо мрачно продолжал спуск.
Теперь уже поздно передумывать.
На первом этаже он обнаружил большой вестибюль с мраморным столом и двумя керамическими вазами с цветами ириса. Четыре широкие ступени вели к завешенному шторами парадному входу.
Джо дернул за ручку из граненого стекла и распахнул дверь.
Еще ступени. Справа ряды медных почтовых ящиков с фамилиями хозяев, и каждый из них открывался ключом. Джо нашел свой ящичек, подписанный внизу: «ДЖОЗЕФ ЧИП, 2057». Рядом помещалась кнопочка, дающая, очевидно, звонок в квартиру.
Ключ. Ключа у него не было. Или был? Порывшись в кармане, он вытащил связку позвякивающих металлических ключей различной формы и некоторое время озадаченно изучал их, пытаясь понять, какой ключ от чего. Замочек на почтовом ящике оказался необычно маленьким, очевидно, требовался такой же по размерам ключ. Выбрав самый маленький ключ на связке, Джо всунул его в замок. Медная дверца распахнулась.
Он заглянул внутрь и увидел два письма и квадратный пакет, завернутый в коричневую бумагу и перехваченный коричневой лентой. Фиолетовые марки по три цента с портретом Джорджа Вашингтона. Некоторое время Джо восхищенно разглядывал дошедшую из древности достопримечательность, потом, не обращая внимания на письма, разорвал пакет, показавшийся ему многообещающе тяжелым. Хотя, неожиданно сообразил Джо, для баллончика пакет не подходил размерами. Его охватил страх. Что, если там не Убик? Там должен, просто обязан быть бесплатный образец Убика. Иначе судьба Эла. «Mors certa et hora certa»[1], – прошептал Джо, срывая коричневую обертку с картонной коробки.
БАЛЬЗАМ ДЛЯ ПЕЧЕНИ И ПОЧЕК УБИК
Внутри коробки оказался стеклянный флакон с большой крышкой. Этикетка гласила:
ПОКАЗАНИЯ К ПРИМЕНЕНИЮ
Этот уникальный болеутоляющий состав в течение сорока лет совершенствовался доктором Эдвардом Зондербаром.
Гарантирует спокойный сон без изматывающих пробуждений. С первого раза вы заснете спокойно и ощутите расслабляющий эффект. Растворите чайную ложку Бальзама для печени и почек Убик в стакане теплой воды и выпейте за полчаса до отхода ко сну. Если боль и жжение сохранятся, увеличьте дозу на одну чайную ложку. Прячьте от детей. Содержит обработанные листья олеандра, селитру, масло перечной мяты, ацетил-аминофенол, цинковые белила, животный уголь, хлористый кобальт, кофеин, экстракты наперстянки, остаточные стероиды, лимоннокислый натрий, аскорбиновую кислоту, красящие и ароматизирующие вещества.
Бальзам для печени и почек Убик – мощное и эффективное средство, если применять его по инструкции.
ОГНЕОПАСНО. ОТКРЫВАТЬ В РЕЗИНОВЫХ ПЕРЧАТКАХ.
НЕ ДОПУСКАТЬ ПОПАДАНИЯ В ГЛАЗА И НА КОЖУ.
НЕ ВДЫХАТЬ.
Осторожно: длительное или чрезмерное употребление может привести к образованию привычки.
«Это безумие», – подумал Джо. Он прочел список ингредиентов еще раз, чувствуя нарастающий, глухой гнев. И полную беспомощность, которая овладела каждой его частицей. Пришел конец, подумал Джо. Это вовсе не то, что рекламировал по телевизору Ранситер. Перед ним было старинное самодельное зелье, смесь кожной мази, обезболивающего, яда, нейтральных составляющих и плюс ко всему – кортизона, изобретенного только после Второй мировой войны. Очевидно, расхваленный на видеопленке Убик, во всяком случае этот его образец, регрессировал. Ирония заключалась в том, что регрессировало вещество, созданное для предотвращения процесса регрессии.
«Я мог бы догадаться об этом по старым фиолетовым трехцветным маркам», – подумал Джо.
