– Да пош-шёл ты!..
– Не понял, да? Щас объясним…
Обладатель фальцета поднялся с явным намерением затеять драку. Телосложение у него было совсем не под стать голосу.
– Вчера Бьорг сказал, он должен три тысячи. Без процентов. Я слышал. – Йонне и сам не поверил, что произнёс эти слова.
– Что ещё за щенок? – громилы даже отложили на время свою расправу.
Споди уставился на неожиданного заступника с явным недоумением, силясь вспомнить, кто он. Похоже, ему это удалось. Но сделать он ничего не успел.
«Неписклявый» смерил Йонне равнодушным, едва-едва презрительным взглядом, и процедил сквозь зубы:
– Проваливай, пока задницу не надрали.
– Он должен три тысячи.
Понимая всю глупость своего упрямства, Силвер встал и направился прямиком к громилам. «Неписклявый», особо не напрягаясь, толкнул его в грудь. Йонне отлетел с такой силой, что по пути смёл собственным телом журнальный столик.
Послышались крики, топот, мейстер Гуус побежал звать гостиничного вышибалу.
– Эй! Придержи грабли, ты… – это, кажется, Споди. Но замолчал он слишком уж внезапно – видно, и ему досталось.
Йонне вскочил на ноги и кинулся на громил. Один из них ухватил его за шиворот и наметился на хороший апперкот.
Но удара не последовало. Уже в движении руку перехватили за запястье. Как-то очень легко, но крепко. Тут же Йонне почувствовал, что его больше никто не держит.
Громила попытался освободиться от захвата. Не вышло. Наугад сунул другим кулаком в нежданного противника – и никуда не попал.
– Полегче, парень, – сказал Фрэнк, по-прежнему удерживая его запястье.
Писклявый – это был именно он – дёрнулся было, порываясь продолжить потасовку. Но когда разглядел, кто его держит, оставил попытки. Его напарник, отстав от Споди, в нерешительности застыл возле опрокинутого столика. Нерешительность ему совсем не подходила.
– Всё, да? Хорош? – осведомился Фрэнк у них обоих сразу.
Громилы молча переглянулись.
– Слушайте, передайте всем, кто ещё не в курсе: долг – три штуки. Не восемь. Без процентов. Зря вы не послушали моего ученика. – С этими словами Фрэнк разжал пальцы.
– Ч-чёрт, – писклявый потёр запястье. – Ладно, всё… Мы… это…
Только теперь появился вышибала. Но двое нарушителей спокойствия поспешили убраться без его помощи.
Споди, глядя на психолога, покачал головой и промямлил:
– Вот, пришёл, блин… поблагодарить. Вчера-то ведь, как дурак, и спасибо не сказал. Извините, мастер. Одни неприятности от меня.
– Ты знаешь, как мог бы меня отблагодарить.
– Да, но…
– Подумай всё-таки.
– Ладно… Ладно, мастер. И тебе спасибо, извини, что не сразу вспомнил. – Последнее относилось уже к Йонне, который дожидался в сторонке.
– Удачи тебе, Споди, – сказал на прощание Фрэнк.
– И вам… Может, мастер, у меня и получится бросить. Правда, может, получится.
Психолог кивнул. На том они и расстались.
– Ты в порядке? – спросил Фрэнк Йонне, когда они поднимались на свой этаж.
– Ага.
Йонне вдруг запоздало сообразил, что, обращаясь к громилам, психолог назвал его, Силвера, своим учеником.
– Пару-то синяков точно набил. Приложи полотенце мокрое. И заходи после ко мне.
В комнате Фрэнка было пусто. Но открытый люк подсказал, что он на крыше. Взобравшись по лестнице, Силвер уселся рядом с психологом, возле самых перил.
Сегодня около гостиницы поставили палатку, и весь день торговали цветами. К вечеру у продавщицы на прилавке осталось только несколько красных роз. Ей явно хотелось побыстрее продать их. За долгие часы работы девушка устала и замёрзла. Силвер видел, как она то согревает руки дыханием, то зябко прячет их под полы куртки.
– Почему ты пришёл к психологам, Йонне?
Вопрос был самый простой. Но все причины, которые он назвал бы раньше, теперь почему-то казались неподходящим ответом.
Не дожидаясь, пока Силвер скажет наконец что-нибудь, Фрэнк заговорил сам.
– Люди со стороны среди нас появляются редко. Сам понимаешь: написать комментарий в Сети – это одно, а решиться действовать – совсем другое. Чаще психологами становятся дети самих же психологов. Ты должен всё хорошо себе представлять. За теми воротами – десяток домов. Есть ещё пара убежищ для разных надобностей тут же, в Эстхелминге, да пара в Пустых трущобах, но там мы сейчас редко бываем. Вот так устроились каранские психологи. Примерно то же самое и в других городах. У нас нет регистрации. Это создаёт проблемы, но даёт определённую свободу. Если присоединишься к нам, перестанешь быть Н–… и так далее, какой там у тебя номер. Это будет поступок, с которого начнётся другая жизнь.
Йонне сглотнул комок, появившийся в горле от волнения.
– Я этого и хочу! Ненавижу нейтралов, они все такие законопослушные, правильные… Карьера, хороший дом – вот вам и предел мечтаний. Они живут так, будто ничего не видят!
– Чего не видят?
– Ну, офстаты, тотальные проверки – это же не жизнь! Вы-то должны понимать! А здесь, в Эстхелминге? Сколько здесь всякого дерьма, и… и сколько людей страдают…
– А психологи?
– У психологов есть знания… которых нет больше ни у кого. И они по-другому смотрят на всё это, не как нейтралы…
– Тсс-с, – Фрэнк прижал палец к губам. – Гляди-ка, никто не покупает те розы. – Он показал вниз, на цветочную палатку.
Йонне поморщился.
– Я бы тоже не купил. Они… похожи на открытые раны.
– А по-моему, они красивые. Тебе не кажется? Если слишком боишься ран, Йон, их не вылечить. Ни у себя, ни у других.
– И… что нужно, чтобы не бояться?
– Не обязательно видеть раны, когда смотришь на цветы. А вот когда придётся смотреть на раны, лучше цветы видеть.
– Но это же самообман? Разве нет?
– Я не говорю, что не надо замечать ран. Я говорю о том, как их не испугаться. Или – как не поддаться злости на того, кто их нанёс. Нет страха, нет гнева – значит, сможешь попробовать исцелять… Получится увидеть цветы или нет – зависит от того, кто смотрит. От тебя.
– Видеть цветы… – задумчиво повторил Йонне.
– Ну, может, и не цветы. Может… океан. Или – всю вселенную. Возможно, это не что-то постоянное и вечное. Вода в океане всё время меняется. Галактики появляются и исчезают. Но мы способны увидеть это, эту вселенную-океан. Такую, как есть, не задумываясь об определениях. Потому что не отделены от неё. Как волны не отделены от океана. Все не отделены. Те, кому наносят раны. Те, кто их наносят. И те, кто пытаются исцелять. Это великая взаимосвязь… Но, пожалуй, на сегодня хватит о великом.
Психолог улыбнулся. Кажется, по-настоящему. А потом сбросил на плечи свой неизменный капюшон.
