— Меня зовут Чарли. А это, — я показала на клубок, свернувшийся у меня на коленях, — моя сестра Анджелина.
Анджелина подняла голову, давая знать, что она еще не спит… и все слышит. Затем она опустила ее обратно, не сказав ни слова.
— Прости. Прости за все. Я тебя не знала. Я не понимала… — Сидни волновалась, и я была рада, что ей непросто признаваться в своих прошлых делах.
Я молчала, не собираясь облегчать ей задачу, и просто ждала.
Она пожала плечами.
— Если б я могла что-нибудь изменить… — Я почти слышала ее вздох, чувствовала напряжение, вызванное раскаянием. — В общем, извини меня.
Я кивнула, но на этом остановилась. Я не могла сказать, что все в порядке — это была бы ложь.
Макс сидел тихо, и я подумала, много ли он знает или подозревает? До сих пор он оказывался более проницательным, чем мне бы того хотелось. Помнил ли он, что Сидни та самая девушка из ресторана моих родителей? Или он считал, что в прошлом между нами что-то произошло? Знал ли он, к чему относятся ее тихие извинения?
Если и знал, то держал свое мнение при себе, за что я была ему благодарна.
Несколько секунд Сидни смотрела на меня, и между нами возникало молчаливое взаимопонимание. Потом она откинулась на жесткую стену. К сожалению, здесь было невозможно удобно улечься и набраться сил. Кроме камня вокруг, предложить ей было нечего. Она закрыла глаза, слишком устав, чтобы на что-то жаловаться.
Нас осталось двое, Макс и я. И около тысячи людей вокруг.
— Не хочешь объяснить, что произошло у входа?
Макс придвинулся ближе, словно собираясь поведать мне тайну. Как будто до этого он сидел далеко! В темноте его серые глаза казались черными.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — ответил он, почти касаясь губами моих.
Я отпрянула, ударившись о человека, сидевшего за моей спиной.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Охранники пустили нас не по доброте душевной, они ясно дали понять, что убежище закрыто. Один даже наставил на меня винтовку, — прошипела я. — Но что-то заставило его передумать! — Я наклонилась, как это сделал он минуту назад, желая выглядеть уверенной и напористой. Однако Макс не отодвинулся, и я вновь оказалась в опасной близости от него. Я надеялась, что он не слышит, как бьется мое сердце. — Думаю, ты как-то с этим связан.
Уголок его рта дернулся, и он, явно довольный, положил ладонь мне на щеку. Я была уверена, что все вокруг слышат стук моего сердца.
— Все дело в форме, — сказал он так тихо, что я едва расслышала его слова.
Я отрицательно покачала головой, не веря, что все так просто, но его ладонь оставалась на моем лице, а кончики пальцев следовали линии волос. Его большой палец двигался к моим губам, и я закрыла глаза. Мне следовало стряхнуть его руку. Я говорила себе, что не хочу, чтобы он меня трогал, и что его прикосновение ничего не значит — совсем ничего.
Его рука оставалась там же, где была, большой палец замер у моих губ. Я открыла глаза, наблюдая за тем, как он разглядывает мой рот.
— Ты такая красавица.
— Прекрати, — выдохнула я. — Это не ответ.
Большой палец чуть сдвинулся, оставив чувственный след у нижней губы. По спине у меня побежали мурашки.
— Ты ни о чем меня не спрашивала.
Не сводя с него глаз, я задала вопрос:
— Кто ты?
Его словно ударили током. Палец отдернулся от моего рта, рука — от лица.
— Что ты имеешь в виду?
— Откуда ты, Макс? Какому классу ты принадлежишь? На каком языке говоришь? — Я попыталась вспомнить все те вопросы, которые припасла, и даже те, о которых боялась думать. — Почему ты здесь, когда на наш город напали? Разве ты не должен быть в другом месте?
Его челюсти сжались, мышцы напряглись.
— Я именно там, где и должен быть.
— Ты понимаешь, что я имею в виду. Разве тебе не надо быть со своим батальоном? Разве у тебя не будет неприятностей из-за того, что ты не с ними? — Я не сознавала, что почти кричу, пока в нашу сторону не повернулось несколько голов. Смутившись и прикусив губу, я гневно взглянула на Макса, мысленно обвиняя его в своей вспышке.
Теперь, когда он наклонился, опасность больше не была воображаемой, и мое желание исчезло под натиском страха.
Он стиснул зубы.
— Тогда, может, обменяемся секретами, а, Чарлина? Я отвечу на твои вопросы, а ты — на мои. — Он поднял бровь, перейдя на тот самый диалект, который я никогда не слышала вплоть до вечера, когда увидела его впервые. Диалект, который я не должна была знать.
Мне не понравилось, куда зашел наш разговор, и мой живот болезненно сжался.
— Ну ладно, — ответила я, на этот раз шепотом. — Мне все равно, что там случилось. Я не хочу ничего знать ни о тебе, ни о том, откуда ты взялся. И чем раньше мы отсюда выберемся, тем лучше, потому что тогда тебе можно будет не беспокоиться, что я вынюхиваю подробности твоей жизни.
— Брось, Чарли, все становится только интереснее. Ты ведь не хочешь, чтобы вот так это и закончилось.
— Оставь меня, — прошипела я, отворачиваясь. Мои щеки горели от гнева, стыда и сожаления.
Никто и никогда не смущал меня так, как он.
Я молчала, однако он не пытался продолжать разговор. Всеобщее молчание было плотным, и только звуки, доносившиеся сверху, из города, напоминали всем нам о том, почему мы скрываемся под землей, прижимаясь друг к другу.
Временами казалось, что бомбы, из-за которых дрожала земля, рвались прямо над нами, и я тревожилась за себя и сестру, которая на самом деле не спала, а просто без движения лежала на моих коленях. Иногда взрывы были далекими, и тогда я беспокоилась за родителей, за Арона и Бруклин. За всех, кого здесь не было.
С Максом было легко не говорить. Меня охватил страх, сделав грубой, выедая изнутри. Я не хотела испытывать еще и гнев, но в этом была его вина. Его выбор.
Из-за всех его секретов и лжи невозможно было на него не злиться.
Настал момент, и сон победил. Не помню, когда я сдалась его власти, однако чувствовала, что изнеможение вынуждает меня закрыть глаза, а усталость ослабляет организм.
Анджелина уснула задолго до меня.
Я прислонилась к чему-то теплому… или к кому-то, подумалось мне сквозь сон. Сильная рука обняла меня за плечи, чьи-то пальцы погладили мои.
И губы.
Кто-то поцеловал меня в самую макушку.
Или мне это приснилось?
Предостерегающий голос в глубине сознания шептал, чтобы я проснулась, называя мое поведение ошибкой.
Но я продолжала спать, не желая обращать внимание на эти предостережения.
